К. Осипов - Суворов

Вполне естественно, что молодой Суворов ограничивал свое «спартанство» и непрочь был обеспечить себе досуг и некоторые удобства: ничего полезного он не мог вынести ни из караулов, ни из редких строевых учений, лишенных обычно боевого характера и сводившихся к «метанию ружьем», к перестроениям и церемониальному маршу. Обуреваемый в мечтах своих страстным стремлением к военному подвигу и славе, он дорожил временем для занятий. Все же, по сравнению с остальными своими сверстниками, Суворов был гораздо более ревностным служакой: все основные обязанности — строевые и нестроевые — он, как правило, исполнял аккуратно и добросовестно [6] В качестве примера стоит вспомнить известный эпизод с рублем, подаренным ему Елизаветой Петровной, который Суворов отказался принять, так как Караульный устав запрещал часовым брать деньги. .

Благодаря этому он был в полку на хорошем счету. В конце 1749 года, то есть через два года по прибытии в полк, он был произведен в подпрапорщики, а в 1751 году — в сержанты. Высокое мнение начальства сказалось и в том, что с первых месяцев своей службы Суворов начал получать почетные командировки. В мае 1748 года он был включен в сводную команду Преображенского и Семеновского полков для торжественного «провожания» военного корабля в Кронштадте, неоднократно бывал командирован в Москву.

Характерно, что даже ценившие Суворова начальники, а тем более его сотоварищи, относились к нему с некоторым недоумением. Им казались странными его пристрастие к солдатам, его демократические приемы; непонятны были и прилежание в занятиях и добросовестность в службе. Среди разгульных гвардейцев он был какой-то белой вороной. «Чудак», — пожимали плечами юные дворяне, и полковое начальство втайне соглашалось с ними.

В 1750 году Суворов был назначен бессменным ординарцем к одному из первых лиц в полку, члену полкового штаба, генерал-майору Соковнину. Последовавшее вскоре производство в сержанты было, сколько можно судить, по инициативе последнего. Соковнин же выдвинул кандидатуру Суворова для посылки за границу в качестве курьера с депешами. Этого было нетрудно добиться благодаря знанию Суворовым иностранных языков. Когда выяснилось, что первоначально намеченный к посылке офицер заболел, послали Суворова. Командировка длилась с марта по октябрь 1752 года; Суворов посетил Вену и Дрезден. Он с интересом осматривал чужие страны, но, находясь впервые на чужбине, остро осознал, как дорога ему его темная, многострадальная родина. Как-то он повстречал в Пруссии русского солдата. «Братски, с истинным патриотизмом расцеловал я его, — вспоминал об этом впоследствии Суворов, — расстояние состояний между нами исчезло. Я прижал к груди земляка». Сквозь расплывчатые контуры молодого сержанта в этой сцене уже проглядывает будущий полководец, за которым охотно шли солдаты, видя, что перед лицом служения родине для него не существует «расстояния состояний».

Время шло, а Суворов все не получал производства в офицеры. Служебную репутацию он имел хорошую, так что единственную причину этого можно видеть в существовавшей тогда общей медлительности производства: многие дворяне дожидались офицерского патента по десяти-пятнадцати лет. Имело значение и то, что он поздно начал свою службу. Иные сверстники Суворова в то время были уже генералами: Румянцев получил генеральский чин на двадцать втором году жизни, Н. Салтыков — на двадцать шестом, Репнин — на двадцать девятом и т. д. Суворов, конечно, очень досадовал на необходимость столь длительного пребывания в безвестности. Впоследствии, когда он «взял реванш», обогнав всех этих блестящих генералов, он удовлетворенно говорил:

— Я не прыгал смолоду — зато теперь прыгаю.

Верный своему правилу извлекать из всего пользу для своей военной деятельности, он продолжал знакомиться с солдатской жизнью и все больше заимствовал из нее такие черты, которые в будущем сделали его единственным в своем роде «генералом-солдатом».

Наконец, в 1754 году — через шесть с лишним лет после прибытия в полк — Суворов был произведен в поручики. 10 мая того же года последовало назначение его в Ингерманландский пехотный полк.

Мы уже отмечали, что образ жизни Суворова, его замкнутость, строгое соблюдение выработанных им для себя правил создали ему и в Семеновском полку репутацию «чудака». Однако внимательный наблюдатель без труда мог заметить, что этот тщедушный, странный молодой человек представляет собою неординарную личность. Ближайшее начальство Суворова, капитан его роты, неоднократно говорил о нем:

— Этот чудак сделает что-нибудь чудное.

В Ингерманладском полку Суворов провел два года. Службе он отдавал мало времени; серые полковые будни с кое-как проводимыми ученьями, с неизбежно следовавшими за ними экзекуциями, с мелкими дрязгами господ офицеров — все это претило ему. Он предпочитал числиться в отпуску и жить в родной деревне. Иногда, послушный отцовской воле, он помогал Василию Ивановичу в хозяйстве, вел хлопоты в «присутственных местах». Но попрежнему он пользовался каждой свободной минутой, чтобы продолжать свое самообразование: изучал историю, инженерное и артиллерийское дело, уделял много времени литературе. В этот период Суворов перечел произведения лучших писателей и поэтов того времени и на протяжении всей дальнейшей жизни охотно цитировал их. В процессе чтения он нередко делал выписки. «Я верю Локку, — говорил он, — что память есть кладовая ума; но в этой кладовой много перегородок, а потому и надобно скорее все укладывать, куда следует».

Тот, кто много читает, неизбежно испытывает в определенный момент желание попробовать писать самому. Суворов не явился исключением. Он избрал модную тогда форму — «Диалоги в царстве мертвых» — и в течение года (1755) написал два диалога — Кортеца с Монтезумой и Александра Македонского с Геростратом. Увлечение литературой было так велико, что он решился выступить со своими произведениями перед авторитетной аудиторией.

В тридцатых годах XVIII века в Петербурге возникло первое Общество любителей русской словесности. Оно составилось из кадетов сухопутного шляхетного корпуса — одного из наиболее передовых учебных заведений того времени. Одним из деятельных членов этого общества был поэт Сумароков.

Заинтересовавшись литературой, Суворов не мог пройти мимо этого общества, — особенно, если принять во внимание военный состав его. Наезжая в столицу, он не упускал случая побывать на его собраниях. Здесь же он выступил со своими литературными опытами. Оба его произведения были напечатаны в 1756 году в издававшемся при Академии наук первом русском журнале «Ежемесячные сочинения». Журнал этот редактировался Сумароковым, который, по словам Штелина, «поставил себе законом, чтобы без присылки его стихотворения не выходила ни одна книжка журнала». Появлявшиеся материалы подписывались начальной буквой имени их автора. Это послужило причиной недоразумения: одно из произведений Суворова было подписано инициалом С., другое — А. С. Сходство инициалов дало повод приписывать эти сочинения Сумарокову.