Белла Ахмадулина - Миг бытия

А зато — всё» (СС, т. 7, с. 384).

«Сестра моя Жизнь, так люди — жизни не зовут» (СС, т. 5, с 381).

«…Сон 23 апреля 39 г. Иду вверх по узкой тропинке горной — ландшафт Св. Елены: слева пропасть, справа отвес скалы. Разойтись негде. Навстречу — сверху лев. Огромный. С огромным даже для льва лицом. Крещу триоды. Лев, ложась на живот, проползает мимо со стороны пропасти. Иду дальше» (СС, т. 4, с. 608).

«Рабочий после завода идёт в кабак — и прав. Я — рабочий без кабака, вечный завод» (СС, т. 6, с. 702).

«…для меня каждый поэт — умерший или живой — действующее лицо в моей жизни. Я не делаю никакой разницы между книгой и человеком, закатом и картиной. — Всё, что люблю, люблю одной любовью» (СС, т. 6, с 120).

«Я никогда не хочу на грудь, всегда в грудь! Никогда — припасть! Всегда проп а сть! (В пр о пасть)» (СС, т. 4, с. 525).

«…враждебность, исконная отвратительность воды » (СС, т. 4, с. 610).

«… я не люблю моря. Не могу. Столько места, а ходить нельзя».

«А знаешь, Борис, когда я сейчас ходила по пляжу, волна явно подлизывалась» (СС, т. 6, с. 252, 256).

«Знаете, что меня особенно восхищает в нём, это его презрение к нам как писателям. Иногда он хвалит Мопассана, Куприна, Семёнова, меня… Почему? Потому что он смотрит на нас, как на детей, Наши рассказы, повести и романы для него детская игра, поэтому-то он в один мешок укладывает Мопассана с Семёновым. Другое дело Шекспир: это уже взрослый, его раздражающий, ибо пишет не по-толстовски…» (Бунин И. А. Собрание сочинений: В 9-ти т. М.: Худож. лит., 1967, т. 9, с. 203).

«Почему именно за мной ходила, передо мной вставала, — именно мной из всех тех, которые ещё так недавно за тобой и вокруг?

Может быть, милая Надя, ты, оттуда сразу увидев всё будущее, за мной, маленькой девочкой, ходя — ходила за своим поэтом, тем, кто воскрешает тебя ныне, без малого тридцать лет спустя?» (СС, т. 5, с. 133).

СС, т. 1,с. 178.

«„Драгоценные вина“ относятся к 1913 г. Формула — наперёд — всей моей писательской (и человеческой) судьбы. Я всё знала — отродясь».

«И — главное — я ведь знаю, как меня будут любить (читать — чт о !) через сто лет!» (СС, т. 7, с. 383; т. 6, с. 684).

«Я не знаю судьбы страшнее, чем Марины Цветаевой» (Мандельштам Н. Вторая книга. Paris: YMCA-PRESS, 1972, с. 523).

Поэтесса Ирина Владимировна Одоевцева скончалась в Санкт-Петербурге в 1990 г.

«Боюсь, что беда (судьба) во мне, я ничего по-настоящему, до конца, т. е. без конца, не люблю, не умею любить, кроме своей души, т. е. тоски; расплёсканной и расхлёстанной по всему миру и за его пределами. Мне во всём — в каждом человеке и чувстве — тесно, как во всякой комнате, будь то нора или дворец. Я не могу жить, т. е. длить, не умею жить во днях, каждый день, — всегда живу вне себя. Эта болезнь неизлечима и зовётся: душа» (СС, т. 6, с. 708).

СС, т. 2, с. 185–186.

«И ещё — сама фигура рояля, в детстве мнившаяся мне окаменелым звериным чудовищем, гиппопотамом, помнится, не из-за вида, — я их никогда не видала! — а из-за звука: гиппопо (само тулово), а хвост — там».

«…ведь рояль только вблизи неповоротлив, на вес — непомерен. Но отойди в глубину, положи между ним и собой всё необходимое для звучания пространство, дай ему, как всякой большой вещи, место стать собой, и рояль выйдет не менее изящным, чем стрекоза в полёте» (СС, т. 5, с. 29).

«Что до меня — вернусь в Россию не допущенным „пережитком“, а желанным и жданным гостем» (СС, т. 4, с. 619).

«Абсолютная гармоничность, духовная пластичность Ахматовой, столь пленившие вначале Цветаеву, впоследствии стали ей казаться качествами, ограничивавшими ахматовское творчество и развитие её поэтической личности. „Она — совершенство, и в этом, увы, её предел“, — сказала об Ахматовой Цветаева» (Эфрон А. Страницы воспоминаний. — Звезда, 1973, № 3, с. 177).

«Вы [Ахматова] относитесь к Цветаевой так, как Шопен относился к Шуману. — Шуман боготворил Шопена, а тот отделывался вежливыми, уклончивыми замечаниями» (Адамович Г. Мои встречи с Анной Ахматовой. — Воздушные пути, 1967, V, с. 110).

«Волны, Марина, мы море! Звёзды, Марина, мы небо!» (Рильке Р. М. Новые стихотворения. М.: Наука, 1977, с. 322).

«Второе и главное: признай, минуй, отвергни Революцию — всё равно она уже в тебе — и извечно (стихия) и с русского 1918 г., который хочешь не хочешь — был. Всё старое могла оставить Революция в поэте, кроме масштаба и темпа».

« Ни одного крупного русского поэта современности, у которого после Революции не дрогнул и не вырос голос — нет» (СС, т. 5, с. 338).

«— Что Вы любите в Германии?

— Гете и Рейн.

— Ну, а современную Германию?

— Страстно.

— Как, несмотря на…

— Не только не смотря — не видя!

— Вы слепы?

— Зряча.

— Вы глухи?

— Абсолютный слух.

— Что же Вы видите?

— Гётевский лоб над тысячелетьями».

(СС, т. 4, с. 550. Дневниковая запись сделана в 1919 г. «Несмотря на …» — это о первой мировой войне, а не о Гитлере).

«Я: — „Не поняли? Те, кто вместо еврей говорят жид и прерывают оратора, те — хамы. (Паузы и, созерцательно:) ХАМ-ЛО“. Засим удаляюсь. (С КАЖДЫМ говорю на ЕГО языке!)» (СС, т. 7, с. 384).

«Беглый взблеск зелёных глаз, какая-то, я бы сказала звериная, роскось — в сторону: видит вас, но как будто смеясь, как будто прячась от вас, — очень светлых и очень зелёных прозрачных глаз. Это её повадка (звериная), обижавшая некоторых людей: не смотрит на вас, когда разговаривает» (Колбасина-Чернова О. Марина Цветаева. — Мосты. Мюнхен, 1970, № 15, с. 311).

«У неё [Цветаевой] было два взгляда и две улыбки. Один взгляд, как будто сверху — тогда она шутливо подсмеивалась. Другой взгляд — внутрь и в суть и — улыбка разгадки, улыбка мгновенно сотворённому образу» (Чирикова В. Костёр Марины Цветаевой. — Новый журнал. Нью-Йорк, 1976, № 124, с. 141).

«…я совсем не верю в существование Бога и загробной жизни.

…Безумная любовь к жизни, судорожная, лихорадочная жадность жить» (СС, т. 6, с. 120).

«Вы верите в другой мир? Я — да. Но в грозный. Возмездия! В мир, где царствуют Умыслы. В мир, где будут судимы судьи. Это будет день моего оправдания, нет, мало: ликования! Я буду стоять и ликовать. Потому что там будут судить не по платью, которое у всех здесь лучше, чем у меня, и за которое меня в жизни так ненавидели, а по сущности, которая здесь мне и мешала заняться платьем» (СС, т. 6, с. 307).