Елизавета Бута - Выживший Хью Гласс. Настоящая история

Успокаивая себя подобными мыслями, он полз дальше. Гранд все не появлялась. Не увидел он ее и на следующий день. Один и тот же чертов пейзаж. Ярко-голубое небо, сквозь которое проглядывают очертания деревьев, пожелтевшее полотно травы, посередине которого шумная и быстрая река. Лишь течение вносило какое-то разнообразие в пейзаж. Оно изгибалось, бурлило, изменялось, воды реки то темнели, то светлели. В солнечный полдень река радостно искрилась и пенилась, по ночам приобретала вид тягучей смолы.

Однажды он привычно собирал ягоды возле реки, как вдруг землю стал сотрясать дикий грохот. Вскоре к нему стали примешиваться и другие звуки. Топот. Гласс вдруг понял, что под ним бежит стадо бизонов. Он пополз от берега. Поляна здесь обрывалась. Дальше шел обрыв метров в пять. Тысячи голов бизонов виднелись внизу. Стадо стремительно неслось вперед. Постепенно поголовье начало редеть. Сейчас должны будут появиться молодые особи и больные животные. На них есть надежда. Подняв глаза, Гласс встретился взглядом с еще одним существом, у которого были виды на молодого бизона. Волк. Вожак стаи. Он быстро потерял интерес к Глассу и стал высматривать себе жертву. Если бы он был один, то это даже не стоило бы внимания, но с ним рядом Гласс насчитал девять молодых волков. Все они были увлечены выслеживанием добычи. Гласс огляделся по сторонам и увидел достаточно острую палку. Прицелившись, он бросил ее в голову молодого бизона. Он почти попал в цель. Палка угодила чуть выше передней лапы бизона. Животное стало спотыкаться. Стая волков сориентировалась моментально. Гласс хотел было спуститься вниз, но увидел, что это бессмысленно. Волки уже будут обгладывать кости, пока Гласс доберется до бизона. Как отогнать волков?

Траппер начал метать в стаю камни. Те ловко уворачивались, даже не выпуская из зубов вверенные им части бизона. В одного все-таки удалось попасть, но это тоже не сильно ранило зверя. Все волки боятся огня. Человек тем и отличен от животного, что сумел приручить самую опасную из стихий. Стекло Лафита помогло распалить ветку ивы. Гласс метнул ею, словно факелом. Ветка упала слишком далеко. Волки испугались, но не отступили. Тогда Гласс повторил трюк еще раз. На третьей ветке стая все-таки решила отступить. Уже изрядно обглоданная туша бизона осталась ждать Гласса. Он тут же начал судорожно пробираться вниз.

Не сумев сдержаться, Гласс стал запихивать оторванные куски мяса в рот. Сырое мясо даже полезно. Пауни ели его от всех болезней. И всегда, что удивительно, помогало. Только в отношении оспы этот рецепт оказался бесполезен.

Гласс отрывал куски поменьше и вертел мясо над тлеющими ветками ивы. Голод постепенно отступал. Впервые за все это время он чувствовал приятную тяжесть в желудке. На фоне ноющих ран это показалось мелочью, недостойной внимания. Он ел и ел, пока, наконец, не выдохся. Попытавшись отдышаться, Гласс понял, что что-то не так. Последние куски комом встали в истерзанном горле, а желудок скрутила выворачивающая наизнанку боль.

Свернувшись калачиком, он пролежал рядом с тушей несколько часов. В глазах потемнело. Организм еще не привык к новому виду боли. Туша бизона рядом отчего-то вызвала улыбку. Гласс захохотал. Черт возьми. Победить гризли, вылезти из собственной могилы и проползти столько километров, чтобы умереть от отравления пойманным голыми руками бизоном. Это и правда казалось дико смешным.

Боль в желудке унялась ближе к вечеру, но еще несколько дней он так и не мог прийти в себя. Ослабленный организм из последних сил боролся с отравлением. Еле добравшись до воды, он выпил столько, сколько смог, и уснул на берегу. Через силу он заставлял себя пить, но лучше, казалось, уже не станет никогда.

Все когда-нибудь заканчивается. На третий день он проснулся все еще обессиленным, но уже готовым продолжить путь. С бизонами Гласс решил больше не рисковать.

Гласс нашел палку подлиннее и распустил один из бинтов на тонкие концы. Благо служба моряком научила его плести их из любой рухляди. Приманку нашел быстро. Рыбы здесь водилось много, но самодельная удочка не позволяла развернуться. Несколько часов понадобилось на то, чтобы поймать дохлого вида рыбешку.

Рыба несла хоть какое-то разнообразие в ягодно-травяной рацион. Поев, он пополз дальше. Теперь он старался передвигаться и днем, и ночью. Иногда он засыпал, а очнувшись, понимал, что тело его продолжало двигаться, пока мозг отдыхал. Впрочем, отдыхом эти воспаленные и искривленные злостью видения сложно было назвать. Иногда он впадал в бред наяву. Он почти слышал голоса трапперов из отряда Генри, видел их глаза, когда тот войдет в грязный бар, в котором они наперебой будут рассказывать истории о том, как тащили на себе истерзанного гризли друга.

Гласс моргал и понимал, что это лишь игры его сознания. Наконец вдалеке показалась Гранд. Широкая река выглядела здесь куда спокойнее своего шумного притока. Воды ее будто бы демонстрировали великое равнодушие ко всему в этом мире.

Гласс долго вглядывался вдаль. Тихий, утробный шум воды успокаивал и вдохновлял. Вдалеке виднелся гордый пик холма Грома. Ориентир есть, теперь он точно знал, что двигается в верном направлении.

Для того чтобы жить, нужно хотя бы попытаться встать. Гласс медленно притянул к себе сломанную ногу и осторожно установил на землю. Боль резко осадила его пыл. Теперь он попытался поставить на землю здоровую ногу. Он как можно глубже вдавил ее в глинистую землю, схватил первую попавшуюся корягу и оперся на нее. Получилось. Он стоял. Первый шаг чуть не выключил его, но второй разбудил уснувшую было злость. Она помогла вытерпеть еще шагов десять. Потом пришлось отдыхать несколько часов. Так продолжалось до тех пор, пока нога не стала выдерживать приемлемое количество времени.

Пороги на реке все еще были слишком высокими, но Гласс точно помнил, что совсем скоро Гранд должна успокоиться. Всего несколько километров и можно будет построить плот. Да и люди здесь могут встретиться. Впрочем, на людей он уповал куда меньше. Его друзья «заботливо» вырыли для него могилу, с какой стати ему помогут незнакомцы? Воспоминания о людях искажались все больше. Это слишком абстрагтное для памяти понятие. Сознание Гласса подбрасывало более конкретные образы. Лицо погибшей жены, нерожденного сына, смутный лик Питалешаро и его отца… Их вспоминать было больно, а вот лица его «друзей» из отряда Генри обжигали такой яростью, в какой он нуждался.

«Еще нет. Жив», – зло повторял он.

Берег реки поднимался вверх. По окаемке тянулись непроходимые заросли. Чтобы продолжить путь нужно было немного отклониться от русла реки. Впрочем, пик Грома, было видно со всех сторон.