Игнасио Идальго де Сиснерос - Меняю курс

Однажды утром на стенах здания аэродрома появились написанные от руки лозунги: «Да здравствует республика!», «Да здравствует Алькала Самора!», «Смерть фашистам!» и т. п.

Помню, в какое бешенство пришел Руеда, увидев их. Вызвав меня, он заявил, что я заражаю своими большевистскими идеями солдат и моя политическая деятельность на аэродроме может плохо кончиться для меня…

Вскоре я стал замечать, что у моего самолета постоянно дежурит кто-нибудь из механиков. Вначале я не придавал этому значения, но затем заинтересовался и решил понаблюдать. Несколько раз я входил в ангар в необычное время, и всегда около моего самолета был механик или его помощник. Увидев меня, они старались незаметно скрыться.

Кроме того, каждый раз перед полетом механик тщательно осматривал самолет - совершенно необычная вещь в авиации. Не оставалось сомнений: зная о ненависти ко мне остальных офицеров, механики наблюдали за моей машиной, подозревая возможность провокации.

Однажды ночью мне показалось, что за мной кто-то идет. Желая удостовериться в этом, я обошел квартал. Действительно, за мной шли два каких-то господина.

Я решил подойти поближе, чтобы разглядеть их лица, но, видимо догадавшись о моем намерении, они поспешили скрыться. Я терялся в догадках: кто мог преследовать меня и зачем?

Это происходило в декабре 1935 года. Тогда, несмотря на тревожную обстановку в стране, мысль о возможном покушении казалась мне нелепой и фантастичной. Только увидев трупы капитанов Фараудо, Кастильо и других офицеров, убитых лишь за то, что они были преданы республике, я убедился: [316] наши враги не остановятся ни перед какими преступлениями, добиваясь своих целей.

На следующий день на одной из авиэток вместе со своим механиком прилетел капитан Артуро Гонсалес Хил.

Гонсалес Хил не служил в военной авиации. Он строил самолеты на своем маленьком заводе в пригороде Мадрида, где, как говорили, «установил социалистические порядки». Я не знал и не интересовался тем, какие порядки ввел Гонсалес Хил на своем заводе. Но, побывав там, могу сказать, что четыре или пять работавших с ним механиков обожали его и были счастливы трудиться на этом предприятии.

Я допускал существование связи Гонсалеса Хила с левыми партиями, меня даже уверяли, что он коммунист, но мне он никогда не говорил об этом, несмотря на нашу большую дружбу.

Я рассказал ему о своей службе на аэродроме, об отношении ко мне офицеров и о слежке, которую обнаружил в Севилье. Первое его возмутило, а второе серьезно озаботило. Он посоветовал быть осторожным. Из верных источников ему известно, что правые решили расправиться с наиболее верными республике офицерами; вполне возможно, я - одна из намеченных жертв.

В тот же вечер Гонсалес Хил позвонил мне по телефону, сказав, что хотел бы переговорить со мной. Когда мы встретились, он улыбнулся и, как бы извиняясь, что не может быть со мной более откровенным, сообщил:

- Следившие за тобой в Севилье люди - твои друзья. Они ходят за тобой, чтобы в случае необходимости прийти на помощь.

Это оказались механики с аэродрома, до которых дошли слухи, что фашисты что-то замышляют. Переодевшись в штатское платье, они организовали службу наблюдения за мной. Я настаивал, чтобы Гонсалес подробнее посвятил меня в это дело, но он ответил, что большинство членов этой группы - коммунисты, а поэтому просит извинить его, ибо больше ничего сказать не может.

Так впервые в мою жизнь вошли коммунисты.

Правительственный блок, будучи не в состоянии сдерживать натиск левых сил, распался.

Под давлением народных масс президент республики дон Нисето Алькала Самора подписал декрет о роспуске кортесов. Выборы в новый парламент были назначены на февраль 1936 года. [317]

Понимая их важность, все демократические партии Испании объединились в так называемый Народный фронт{132}. Синдикалисты из НКТ отказались от анархистского принципа аполитичности и, наперекор руководителям ФАИ, решили голосовать за кандидатов левого блока.

Настал день выборов. Народный фронт одержал крупную победу, подавляющее большинство народа встретило ее с энтузиазмом.

Победа подняла дух людей и убедила, что объединенные силы демократии Испании значительно сильнее реакции.

Народный фронт завоевал 268 депутатских мандатов (158 - республиканцы, 88 - социалисты и 17 - коммунисты) против 205, полученных партиями центра и правыми.

Дон Мануэль Асанья образовал левое республиканское правительство, которое поддержали все партии, входившие в Народный фронт. Не знаю почему, но в правительстве не были представлены ни социалисты, ни коммунисты.

* * *

На севильском аэродроме Таблада победа левых сил произвела впечатление разорвавшейся бомбы. Солдаты и младшие офицеры не скрывали своей радости. С волнением я наблюдал, как они старались пройти мимо меня, чтобы поприветствовать улыбкой и словно бы поделиться своей гордостью по поводу победы республиканцев. Старшие же офицеры не могли скрыть недовольства и замешательства. Должен признать: они сумели перенести удар с достоинством, стараясь не показывать своих переживаний. Их отношение ко мне не изменилось. Исключение составлял лишь подполковник Руеда.

Правительство назначило директором Управления по аэронавтике генерала Нуньеса де Прадо. Вступив в должность, он приказал мне срочно явиться в его распоряжение в Мадрид, направив об этом телеграфное уведомление начальнику аэродрома. Получив телеграмму, Руеда, вместо того чтобы вызвать меня к себе, как делал это раньше, сам пришел в мою комнату и с отвратительной услужливостью сообщил эту новость. Он поздравил меня и даже набрался наглости оправдывать свое подлое отношение ко мне. Но я не упустил случая высказать ему все, что заслуживал этот презренный человек.

В тот же день я покинул замечательный аэродром Таблада и на своей машине отправился в Мадрид. [318]

Несколько слов хочу сказать о генерале Нуньесе де Прадо, профессиональном военном, мало известном среди республиканцев, несмотря на то что отдал жизнь за республику.

Дон Мигель Нуньес де Прадо, новый генеральный директор Управления по аэронавтике, сделал блестящую военную карьеру и пользовался заслуженным авторитетом в армии. Он участвовал в войне в Марокко и был известен как храбрый и гуманный человек.

Я знал его давно. Он был товарищем и другом моего брата Мигеля. Но по-настоящему наша дружба началась на аэродроме в Хетафе, где Спенсер и я обучали летать на самолете восемь высших армейских начальников. Нуньес де Прадо не принадлежал ни к одной из политических партий, но был человеком прогрессивных взглядов, готовым всеми силами бороться за республику.