Игнасио Идальго де Сиснерос - Меняю курс

О смерти Валье-Инклана мне сообщил по телефону Прието. Известие потрясло и глубоко опечалило меня. Я любил его и понимал цену потери.

* * *

Кони и я поехали в Париж. Дон Инда жил с дочерьми в меблированной квартире на Ваграм-авеню. Там я познакомился со многими эмигрантами, покинувшими Испанию после октябрьских событий 1934 года. Ими были в основном астурийские горняки, шахтеры-социалисты, которые пересекли французскую границу тем же способом, что и Прието.

Как и в 1930 году, дон Инда был настоящим главой эмиграции.

В сопровождении Прието мы с Кончен решили съездить в Дьепп, чтобы встретиться с астурийскими шахтерами, поселившимися там со своими семьями. От них мы узнали страшную правду о репрессиях в Астурии.

В те дни по приглашению Советского правительства в СССР отправлялась группа молодых астурийских социалистов. Накануне отъезда я пригласил их и Прието к нам на обед. Мне запомнился контраст между оптимизмом астурийцев и пессимистическим отношением дона Инда к этой поездке. Мне же она казалась замечательной.

В Париже я еще раз убедился в соперничестве между Прието и Ларго Кабальеро, Дон Инда не скрывал, что всегда [300] был против восстания, хотя, подчиняясь решению партии, активно участвовал в нем, руководя социалистическим движением в Астурии. Он считал, что Ларго Кабальеро - руководитель намечавшегося восстания в Мадриде - несет главную ответственность за его провал. Ларго же обвинял во всех неудачах дона Инда, в частности в том, что он обещал и не обеспечил, когда наступило время действовать, поддержку нескольких воинских частей и авиации. Только несколько летчиков отказались выполнить приказ о бомбардировке шахтеров. Их арестовали и заключили в военную тюрьму в Мадриде.

Чтобы как-то урегулировать отношения между Прието и Ларго Кабальеро и уговорить дона Инда покончить с разногласиями, в Париж приехал Хулио Альварес дель Вайо, друг Ларго Кабальеро. Я присутствовал при встрече Прието и дель Вайо. Доводы Альвареса дель Вайо показались мне разумными. Он говорил, что для победы над реакцией необходим союз всех левых сил и социалисты должны первыми подать пример к объединению. Он также настаивал на необходимости установить связь с другими социалистическими партиями, и прежде всего с французской социалистической партией, так как поддержка из-за границы оказала бы большую помощь в свержении реакционного правительства. Дель Вайо произвел на меня хорошее впечатление. Когда мы остались одни, я сказал об этом Прието, но дон Инда многозначительно промолчал.

* * *

Будучи в Париже, я получил официальный приказ отправиться в Берлин и представиться германскому правительству.

Такое распоряжение необычайно удивило меня. Я не понимал, почему правительство продолжало пользоваться моими услугами, тогда как оно сняло с ответственных должностей многих офицеров, заменив их такими врагами республики, как генерал Годет, назначенный директором Управления по Аэронавтике, генерал Франсиско Франко, ставший начальником генерального штаба, и полковник Хоакин Гальарса, принявший командование воздушными силами.

В полном недоумении, но весьма заинтересованные, мы с Кони сели в самолет и отправились в Германию. Единственно, что я все же сделал перед этой поездкой, - написал письмо своему другу, капитану Себастьяну Рубио, который работал в военном министерстве, и попросил, насколько возможно, ориентировать меня в отношении того, что происходит. [301]

Мы прилетели на аэродром Темпельгоф, находившийся в центре германской столицы. Нас встретил ни больше ни меньше, как директор «Люфтганзы» {126} в сопровождении двух офицеров министерства авиации, один из которых приветствовал нас от имени генерала Мильха, командующего военно-воздушными силами Германии. Второй, хорошо владевший испанским языком, был прикомандирован к нам на время пребывания в стране.

Директор «Люфтганзы» отвез нас в отель на своей машине и простился в самых высокопарных выражениях. Переводчик проводил нас в комфортабельный номер и на прощание сказал, что со следующего дня в наше распоряжение поступит автомобиль министерства авиации и самолет «Юнкерс-52» для дальних вояжей по стране.

Такой прием, не соответствовавший моему рангу, удивил нас с Кони. Это выходило за рамки обычных отношений к военным атташе.

На следующий день за нами заехал адъютант генерале Мильха. Мы сели в предоставленную в мое распоряжение великолепную машину, управлял которой одетый в элегантную форму сержант авиации, и направились в министерство воздушных сил.

Генерал Мильх принял меня очень тепло и представил остальным присутствовавшим: двум генералам авиации и господину в штатском, говорившему по-испански и занимавшемуся вопросами взаимоотношений с Испанией.

Когда мне сообщили о приеме у генерала Мильха, я решил, что это - традиционное официальное представление, которое всегда проходит одинаково: несколько любезных фраз и через две минуты вас выпроваживают с теплыми словами прощания. Поэтому меня удивило предложение сесть. Значит, господа готовились к длительной беседе.

Несмотря на время, прошедшее с тех пор, я довольно ясно помню впечатление, оставшееся у меня от этой встречи, истинный смысл которой стал мне понятен позднее.

Немцам нужны были транзитные аэродромы в Марокко и в Испанской Сахаре для перелетов в Южную Америку. Кроме того, они хотели получить разрешение на постройку в Испании и на Канарских островах причальных мачт для своих дирижаблей, а также сети своих радиостанций. Взамен этих концессий, а также поставок некоторых видов промышленного [302] сырья и продуктов питания, таких, как апельсины, растительное масло и т. п., Германия обязывалась предоставить Испании самолеты, вооружение и все необходимое для организации военной авиации. Было заметно, что Германию весьма беспокоила позиция Франции, которая имела с Испанией договор на предоставление французской авиационной компании «Латекоер» транзитных аэродромов для ее самолетов, летавших в Латинскую Америку. Немцы опасались, что французское правительство будет возражать против их проекта, ссылаясь на соглашение с Испанией и некоторые пункты Версальского договора, ограничивавшие строительство баз германской авиации на чужих территориях.

Было совершенно очевидно, что они решили воспользоваться моим пребыванием в Берлине для активизации переговоров по данным вопросам и для того, чтобы заручиться моей поддержкой перед испанским правительством.

Таковы в общих чертах некоторые выводы, сделанные мной из этой встречи, причем, как уже говорилось, в то время я еще не понимал истинной сущности немецких предложений. Эти господа были уверены, что я отлично знаю, о чем идет речь; в действительности же я не имел об этом ни малейшего представления и был вынужден всячески изворачиваться, дабы не дать им почувствовать мою неосведомленность. Я прибегнул к удобной в таких случаях тактике: меньше говорить и больше слушать.