Н. Соколов-Соколенок - По путевке комсомольской

Следуя жестким указаниям своего командира - патроны зря не расходовать и врага подпускать на дистанцию действительного огня нагана, чтобы расстреливать его в упор (а этим славился голенковский полк), - наша сторона не сделала ни одного выстрела.

И вдруг что-то непонятное сильно обожгло нижнюю часть моего подбородка - я даже подумал, что это пчела. Но оказалось - шальная пуля. Она процарапала до кости нижнюю часть подбородка, к счастью не раздробив его.

При перевязке Голенков сказал:

- Хорошо хоть так. А то, глядишь, опять нового комиссара ожидай. Нет хуже, когда люди часто меняются. А вообще-то, это примета хорошая. Раз первая целилась и не попала, значит, и другим пути не будет. Так было и у меня: в четырнадцатом году пуля прямо в кокарду угодила. [93] А вот смотри: и до революции дожил, и воюю еще. Так что, товарищ комиссар, поработаем еще вместе, повоюем.

Тем временем события развивались своим чередом. Около двух часов пополудни на поле, справа от Терсинской дороги, появились одна за другой две цепи противника и, достигнув рубежа на полпути до Елани, залегли. После небольшой паузы они снова начали свое осторожное продвижение, но уже перебежками, сопровождая его отрывочной ружейной стрельбой и редким огнем артиллерийских орудий по окраине Елани, примерно по линии расположения наших окопов.

Противник явно провоцировал нас на ответные активные действия, вероятнее всего намереваясь прощупать расположение и силу нашей обороны. Белые, конечно, знали, что Елань для них может оказаться твердым орешком, так как она была прочно прикрыта хорошо известной им 23-й дивизией.

- Поздновато, поздновато вас в поле выгнали! - пробурчал Голенков, смотря на наступающие цепи. Потом, обращаясь к командиру первого батальона, находившемуся вместе с нами, добавил: - Но смотреть надо в оба и нервы свои приберегать. Ни одного выстрела, пока не подойдут на бросок гранаты. А там - полный огонь и ура! Особенно должны быть готовы пулеметы. Проверьте еще раз. Стукнуть так, чтобы искры из глаз посыпались!…

Около четырех часов, когда до наших позиций оставалось не более одной-полутора верст, противник открыл организованный и довольно плотный ружейный огонь, поддерживаемый более активным артиллерийским обстрелом окраины Елани. Однако вопреки ожидавшемуся переходу в наступление, непонятная огневая вспышка оказалась кратковременной: минут через десять стрельба прекратилась вовсе, а залегшие цепи остались на месте до конца дня. Правда, еще продолжали свой неторопливый разговор несколько трехдюймовок, да несколько снарядов разорвалось недалеко от нашего КП.

- Мне думается, что их наблюдатель слишком хорошо устроился на терсинской церкви. Не попробовать ли, не теряя много снарядов, попросить его оттуда, снять поэкономнее? - спросил Голенков.

Командир полковой батареи Фомин, бывалый артиллерист, наводчик еще в старой армии, до этого явно скучавший без дела, не раздумывая долго, ответил: [94]

- Если разрешите, пойду тряхну стариной - попробую сам.

Получив одобрение Голенкова, Фомин ушел. Полковая батарея в составе четырех орудий стояла на позициях совсем недалеко от командного пункта, на дороге из Елани в Терсу, непосредственно за ветряком. Минут через двадцать раздался совсем близкий орудийный выстрел.

- Ай да молодец! Вот это Фомин! Вот как надо воевать! - закричал Голенков, не отрываясь от бинокля. - Смотрите, смотрите, как угодил: с одного залпа - и прямо по колокольной площадке. Вот это фейерверк!

И действительно, даже невооруженным глазом было видно, как образовалось пыльное облачко вокруг колокольного проема, смотревшего в нашу сторону.

Повеселевший Голенков, будто что-то вспомнив, а скорее всего, не желая уступать подчиненному в искусстве стрельбы, поспешно подошел к тачанке, взял винтовку, лихо ее подбросил и, взведя курок и установив прицел на нужную отметку, обратился ко мне:

- Видите, комиссар, вон там, прямо у поворота дороги, бугорок? Приглядитесь-ка, голова торчит. Ну вот, видите? Возьмите мой бинокль! - и, убедившись, что я уже нашел эту маячившую голову, добавил: - Так вот смотрите, как нас в старорежимной стрелять учили.

С этими словами он залег на траве прямо у заднего колеса тачанки, еще раз подправил прицельную рамку и после небольшой паузы сделал выстрел.

Вооружившись биноклем, я отчетливо видел, как белогвардеец взмахнул рукой и тотчас скрылся за бугорком. Несколько позже мы видели, как один из соседей по цепи оттаскивал подбитого беляка назад к Терсе, в лощинку.

Довольный результатом своей стрельбы, Голенков сказал уже всем присутствующим:

- Вот так нас учили раньше стрелять. А наши ребята должны пулять еще лучше, чтоб каждый патрон был к делу, не жечь их впустую…

Это были единственные ответные выстрелы нашего полка за весь день 3 июля. Кстати, после фоминского выстрела из пушки артиллерия противника вскоре замолчала.

Конные заставы, выдвинутые к темноте на линию, где почти всю вторую половину дня залегали цепи противника, доложили, что белогвардейцы отошли в Терсу, на [95] окраине которой было выставлено сторожевое охранение. Голенков считал, что на следующий день со стороны противника следовало ждать более решительных действий - попытки выбить нас из Елани. Не исключал Голенков и предрассветный налет конницы противника на Елань, о чем и предупредил всех командиров подразделении.

После недолгого ужина и обмена впечатлениями о прошедшем дне Голенкова и меня вызвали в штаб бригады. Комбриг Федоров сообщил предварительное приказание начдива: нашей 1-й бригаде на рассвете 4 июля перейти в наступление и выбить белых из Терсы, с последующим овладением Журавкой и Краишевым. Непосредственный захват села Терсы ставился задачей нашему, 199-му полку. По уточненным данным, Терса была занята казачьей бригадой генерала Чернушкина - в составе 800-1000 сабель.

И вот с раннего утра 4 июля по всему десятиверстному фронту бригады завязалась интенсивная ружейно-пулеметная перестрелка, поддерживаемая с обеих сторон артиллерией. Поначалу казалось, что пехота нашего полка, к полудню приблизившаяся к окраине Терсы на расстояние около одной версты, вот-вот сделает рывок и ворвется в село. Но сделать этого не удалось. Сильнейший огонь противника, скрытно и удобно расположившего свои позиции по околице, укладывал наших пехотинцев на землю. Появились убитые, раненые.

В условиях гражданской войны решающую роль в таких ситуациях часто играл ввод в действие конницы, и она была наготове как у нас, так и у белых, но в сложившейся обстановке применение ее было затруднено. На относительно ровной и открытой местности залегали плотные цепи пехоты, хорошо прикрытые пулеметами.