Иван Спирин - Записки военного летчика

Эти самолеты должны сесть на островах, приготовить аэродромы, раскинуть радиостанции и непрерывно сообщать о состоянии погоды. На каком-либо из этих пунктов мы сможем сесть.

Синоптик яростно утверждал, что лететь невозможно. Мы с Водопьяновым стояли на своем.

- Вы считаете, что надо вылетать? - обратились к нам.

Мы еще раз ответили утвердительно.

- Ну, так летим!

Все стали одеваться. Мазурук получил распоряжение готовить машину и вылетать в район земли Александры, Алексеев - на остров Грюенбиль. Легкие машины готовились к полету на остров Райнер. [124]

По телефону на аэродром передано распоряжение разогревать моторы нашего корабля. Мы должны были вылететь около трех часов. Алексеев и Мазурук вылетели тотчас после наступления светлого времени. Вездеход, доотказа набитый людьми, приборами, рюкзаками и другим снаряжением, пошел от зимовки на купол. Он медленно взбирался на крутую гору купола. Морозная, ясная, звездная ночь. Луны не видно. Мы кутаемся, закрываем лица высокими воротниками шуб.

Ехали молча. Изредка кто-нибудь из нас покрикивал от мороза и хлопал рукавицами, чтобы разогреть окоченевшие руки. Никому не хотелось говорить. Всем почему-то казалось, что этот перелет затевается «зря» и что назревают какие-то большие неприятности.

На аэродроме подготовка шла полным ходом. Маленький прожектор, установленный на крыше аэродромного домика, освещал наш самолет. Он четко выделялся на черном фоне суровой ночи. Было холодно, но оживленно. В темноте люди часто не узнавали друг друга - так все заиндевели от мороза. Меховая одежда покрывалась слоем инея. Часто бегали к аэродромному домику, где жарко топилась печка и можно было обогреваться.

Трудно различать в полярной ночи, что делается с погодой. Но казалось, что запад уже начинает закрываться облачностью. С подготовкой корабля спешили. Ко мне часто подходил то один, то другой участник экспедиции и, указывая на запад, говорил предостерегающе:

- Закрывает!

- Ничего, поспеем.

Мы с Водопьяновым беспокоились, как бы не остановился вылет, и поэтому часто затевали разговор, стараясь рассеять сомнения и убедить всех, что вылететь успеем и если не на острове Рудольфа, то где-либо на других островах сядем благополучно. Один за другим нагревались моторы. Предстоял серьезный путь. Я несколько раз проверил всю гироскопическую и астрономическую аппаратуру, настроил и наладил на-днях сконструированный звездный компас, опробовал всю радиоаппаратуру.

Все было готово, все было в порядке. Можно трогаться в путь. [125]

Когда все четыре мотора были запущены и подкатил трактор, чтобы стронуть нас с места, собрались все обитатели острова Рудольфа. Но проводы были не особенно бодрыми. Скорее - наоборот. Каждый словно хотел сказать: «бросьте-ка, друзья, свою затею». Чувствовалась какая-то затаенная тревога.

Полет действительно был сложным. Кругом - ночная чернота. Дальше 20-50 шагов ничего не видно. Небо и земля слились. Лишь наверху ярко блещут звезды. Кажется, вот закрой их облаками - и в воздухе будет невозможно представить, где земля, где небо.

Кабины самолета были ярко освещены. За левую лыжу был прицеплен трос трактора. Всеми четырьмя моторами и трактором мы, наконец, оторвали примерзшие лыжи и тронулись с места. Два механика ловко отцепили трос. Мы подрулили самостоятельно. В окна было видно, как машут руками прощающиеся с нами друзья. Самолет медленно рулил к старту. Только бы оторваться! Нагрузка - 25 тонн! Кругом ничего не видно. Поднимемся ли? Дан полный газ моторам. Пошли!

Моторы ревут. Мы побежали под гору в зияющую темноту, в грозную, черную пропасть. Машина бежит долго, подпрыгивает, слегка ударяется лыжами о твердый снег. Разбег кажется невероятно долгим. Но вот машина медленно, неохотно отделяется от земли. Мы погружаемся в темную ночь. Мы летим.

Набрав 300 метров, разворачиваемся, заходим немного южней радиомаяка и ложимся на курс. Я даю команду механику выбросить ракету. Большая ракета медленно спускается на парашюте, ярко освещая поверхность льда под ними.

Летим над зимовкой. Как только погасла ракета, ни зимовки, ни аэродрома не видно. В 3 часа 32 минуты мы легли на курс к Северному полюсу. Сильный мороз. Он дает себя знать даже в закрытой кабине. Мы уже на высоте 1100 метров. Уверенно подвигаемся вперед со скоростью 178 километров в час. Лишь по звездам можно составить представление о положении земной поверхности. Но по мере продвижения вперед попадаются облака, которые постепенно закрывают и этот единственный для нас ориентир. Постепенно переходим к полету по приборам. Становится чуть-чуть светлее. Полярная ночь сменяется полярными сумерками. [126] Еще через полчаса доходим до 86°50' широты и 58° долготы. Все небо покрыто облаками. Они свисают сверху, мощной густой громадой опускаются к земле и как бы увлекают нас за собой вниз.

Отказало радио. Я иду в радиорубку. Сима Иванов занят ремонтом. Он отъединил все проводники, меняет лампы, ищет повреждение. Голыми руками ощупывает «внутренности» передатчика, не замечая сильного мороза. Мы не мешаем ему. «Сима наладит», - думает каждый про себя. А облачность давит нас все ниже и ниже. Мы уже спустились до 500 метров. Кругом ничего не видно. Лишь изредка промелькнет лед с большими разводьями.

В 7 часов 30 минут мы достигли 88° 15' широты и 58° долготы. Облачность вынудила итти на высоте 100 - 200 метров. Внизу мелькают лед и вода. Посадка невозможна. Сильный туман окончательно прижимает нас к земле. Мы переходим на бреющий полет. Высота доходит порой до 30 метров. Под самолетом мелькают ледяные поля, большие районы мелкого и крупного битого льда, зияющие разводьями. И все это близко, под самым крылом самолета.

Ледяной покров океана выглядит необычайно. Не таким мы видели его в свой первый полет весной. Лед почти лишен снега. Нет больших ледяных полей. Преимущественно молодой лед.

- Как радио? - спрашивает Водопьянов.

- Сейчас исправят.

- Радио не работает, погода ни к чорту, итти становится невозможно, - говорит он.

- Пройдем еще. Немного осталось.

- Да ведь радио не работает. Случись что-нибудь, что будем делать? Нет, надо поворачивать, - ворчит Михаил Васильевич.

- Подожди, сейчас узнаю, - говорю я и вхожу в радиорубку.

Я не спрашиваю Иванова, как с радиостанцией. Все снято и разобрано. Понятно и так.

- Сейчас заработает, - говорит Сима, увидя меня.

Я возвращаюсь, стараясь проскользнуть в штурманскую рубку. Но Водопьянов останавливает, кладя руку на плечо.

- Ну, как радио? [127]

- Сейчас заработает, - тихо отвечаю я.

- Работает? - не расслышав, кричит Водопьянов. Я нерешительно киваю головой. Мы летим вперед.

Вести самолет становится все труднее. По мере приближения к полюсу один за другим выходят из строя приборы. Уже давно не работает магнитный компас. Почти не слышно радиомаяка. Ничего не слышно на радиокомпас. Звезд не видно. Пробираемся, базируясь главным образом на гироскопический полукомпас.