А. Глумов - Н.А.Львов

Семидесятые, а в особенности 80-е годы в России отличаются тем, что в это время растет строительство. «Комиссия о каменном строении С.-Петербурга и Москвы», учрежденная в 1762 году, развила свою деятельность именно в этот период. Отстраивался Петербург, начинали повсеместно строиться усадьбы. Выдвижению Львова как архитектора содействовал А. А. Безбородко.

Флигель-адьютант императрицы Александр Андреевич Безбородко (1747-1799) не был в то время ни графом, ни канцлером, ни даже гофмейстером. Безбородко был умен, дипломатичен, хитер, обладал феноменальной памятью и работоспособностью. «Глаза имел серые, незначительные... рот часто разинутый, стан нескладный, ноги толстые... которые, казалось, он с некоторым трудом передвигал», - свидетельствует А. М. Грибовской 22 . Не был он так феноменально богат, как позднее, но все же в 1779 году успел получить «в подарок» за составление именных указов поместив в 1200 душ крепостных.

В 1780 году, в чине всего-навсего бригадира, Безбородко занимал при монархине скромную должность «у принятия челобитен»: ежедневно докладывал ей о прошениях гражданских лиц. Екатерина вскоре оценила дипломатическое дарование секретаря, он был произведен в чин генерал-майора и причислен к Коллегии иностранных дел с «полномочиями для всех негоциаций».

Одной из ранних архитектурных работ Львова была «Александрова дача» в Павловске.

Устройство дачи для своего малолетнего внука Александра Екатерина II поручила его воспитателю А. А. Самборскому, лицу, близкому Безбородко. Обширный сад дачи был задуман в виде своеобразной иллюстрации к нравоучительной сказке о царевиче Хлоре, написанной самой императрицей. На берегах пруда перегороженной речки Тызвы, умело используя особенности участка, Львов построил павильоны, мостики и другие сооружения, посвящая каждое из них отдельным эпизодам сказки и таким образом развивая ее содержание.

В 1782 году Екатерина II подарила П. А. Львову перстень в две тысячи рублей «за сделание им очень красивых кораблей и других небольших работ для великих князей». О кораблях, сделанных наподобие судов Петра I для «Александровой дачи», говорится в поэме Джунковского, а на гравюрах, иллюстрирующих эту поэму, изображены и сами корабли.

В 1779 году приехали работать в Россию, в Петербург, два архитектора, оказавшие значительное влияние на формирование Львова как зодчего, - итальянец Джакомо Кваренги (1744-1817) и шотландец Чарльз Камерон (1730-1813).

Львов и Кваренги скоро сблизились, что подтверждается письмом 1782 года Хемницера к Львову, где сделана приписка по-итальянски для приезжего зодчего: «Саrо mio signore Gvarenghi! Come si porta la vostra Signoria?..» 23 - так можно обращаться к человеку, с которым состоишь в приятельских отношениях. И далее Хемницер расспрашивает о творческих планах Кваренги. Впоследствии Львов и Кваренги нередко будут работать бок о бок над проектами для одних и тех же заказчиков, а сейчас, в 1780 году, только лишь начались их первые встречи. Свяжет их и интерес к музыке. Кваренги был хорошим музыкантом, учеником и другом крупнейшего композитора итальянской оперы Никола Андреас Йоммели. Кваренги увлекался теорией музыкальных пропорций, занимаясь ею с французским зодчим Деризе.

Камерон и Львов в начале 80-х годов бок о бок работали в Павловске, где Камерон вел обширное дворцовое строительство, а Львов создавал архитектурный ансамбль «Александровой дачи».

24 мая 1780 года Екатерина II приехала в Могилев для встречи с императором Священной Римской империи Иосифом II: заключался политический договор между Австрией и Россией. Монархиню сопровождал Безбородко. Ему было поручено ведение «дневной записки».

В память встречи с Иосифом II царица заложила в Могилеве «храм Святого Иосифа».

На ее обратном пути в Петербург вместе с почетным гостем приехал в Линцы, как узнаем из письма Безбородко, «секретарь Коллегии иностранных дел» Львов и привез бумаги, «касающиеся до заключения известных конвенций» 24 .

После прибытия в Петербург 12 июня царица велела подготовить проект заложенного храма. «Многие планы лучших тогда архитекторов, в столице бывших, ей не нравились, - рассказывает первый биограф. - ...Безбородко представил государыне о поручении сего Львову, как человеку, хотя и не учившемуся систематически, но одаренному Природою. Императрица согласилась. При первом о том известии Львов пришел в великое замешательство, и естественно: в Академиях он не воспитывался, должен был противустоять людям опытным, искусным, ремесло свое из строительного Искусства составляющим; должен был противустоять критике, зависти, злобе... Опыт тяжелый! И страх и самолюбие в нем боролись; но делать было нечего: отступить невозможно, надо было пройти огненный - так сказать - путь, к которому он призван».

Безбородко поднес труд Львова императрице, и проект был утвержден. Император Иосиф II подарил Львову золотую, алмазами осыпанную табакерку. Попутно отметим, что Безбородко получил за удачное проведение «известных конвенций» в подарок три тысячи душ крепостных.

Двадцать первого декабря Безбородко сообщил в письме к Н. И. Панину, что императрица одобрила «сочиненный Коллегией иностранных дел секретарем Львовым план» и приказала отправить в Могилев «самого сочинителя для соглашения плана с местом и преподаяния наставления, потребного для закладки».

Львов представил не только проект самого храма, но также проект реконструкции площади. Часть главной улицы Могилева была расширена таким образом, что образовалась площадь полуэллиптической формы. Сооруженный в ее глубине собор фланкировался двумя одноэтажными флигелями, поставленными на линии улицы.

Монументальный храм был выдержан «в правилах лучшей Греческой архитектуры», - сообщает первый биограф. «Церковь... освещена невидимо. Свет вообще разделил он на три части: вход в церковь в полусвете, самая церковь освещена вдвое, алтарь освещен вдвое противу церкви». Здесь Львов применил «двойной купол»; круглый проем в вершине нижнего купола открывался в верхнее подкупольное пространство. Двенадцать невидимых изнутри круглых окон верхнего купола должны были создавать впечатление, что свет как бы льется с открытого небосвода. «По причине климата, - пометил Львов на чертеже, - не можно было делать по примеру Пантеона в Риме открытый свод, придающий зданию отменное величество». Поэтому он создал систему проемов, отображающих «открытое небо, через которое, однако, ни дождь, ни снег идти не могут». Здесь мы встречаемся с основными творческими принципами Львова: взяв за образец классическое наследие, трактовать его по-своему, применяясь к русским условиям.

Львов ценил этот проект и в 1782 году гравировал лависом чертежи собора. Но надо сказать, что с храмом он претерпел много огорчений. Строительство велось очень долго. В 1782 году Безбородко сообщает могилевскому губернатору П. Б. Пассеку о том, что к нему направляется для присмотра за работами архитектор Побили. «Если он найдет какое-либо относительно здания сомнение», то ему предлагается «изъясниться письменно с г. советником посольства Львовым». Через три года Львову удалось привлечь к строительству преданного ему человека, сводного дела мастера, шотландца Адама Менеласа. Собор был завершен лишь через семнадцать лет, в 1797 году.