Марат Гизатулин - Его университеты

Молодые поэты часто собираются у Булата дома, читают стихи, обсуждают, спорят. У Булата в комнате была настольная лампа с соломенным абажуром и по аналогии с пушкинской «Зеленой лампой» и с «Зеленой ампой», собиравшейся в квартире Ромы Чернявского, они называли свое «общество» «Соломенной лампой».

Булат все больше охладевает к учебе в университете. Он твердо решает связать свою жизнь с литературой и хочет бросить университет и поступить в Литературный институт в Москве. Но тут в жизни Булата произошла встреча, не только запомнившаяся ему на всю жизнь, но и сыгравшая в его судьбе немалую роль.

В Тбилиси приезжает обожаемый ими, начинающими поэтами, Борис Пастернак. Он остановился в гостинице «Тбилиси». Булату

и его друзьям А.Цыбулевскому, Л.Софиа- ниди и А.Силину посчастливилось с ним встретиться. Борис Леонидович был тогда в опале, настроение у него было подавленное, и он слушал их стихи совершенно невнимательно, думая, видимо, о чем-то своем. Потом они разговорились, и Булат поделился с Пастернаком своими планами поступления в Литературный институт.

Борис Пастернак

Дело в том, что в том же 1945 году, когда Булат поступил в университет, многие его знакомцы из «МОЛа» поехали учиться в Москву. Густав Айзенберг и Сергей Шенгер поступили на сценарное отделение в ГИТИС, а Тодик Мелик- Бархударян, Виль Орджоникидзе, Гия Маргвелашвили поступили в Литературный институт. Всех их тогда в Москву «притащил» Николай Шахбазов, который учился в Литературном институте еще с довоенного времени и теперь вернулся в него, как только институт возобновил свою работу после эвакуации.Юрий Трифонов в своих воспоминаниях о Литературном институте называет приехавших тогда «грузинским десантом сорок пятого года». Юрий Трифонов писал о Виде Орджоникидзе (к сожалению, рано умершем) и Тодике Бархударяне (приставка Мелик в Москве куда-то пропала, может, поэтому он стал потом Федором Колунцевым):

«Они привезли рассказы, написанные не грубо реалистично, как писали многие из нас, а изящно, даже изыскано, это были рассказы хорошего вкуса, чего многим недоставало».

...Выслушав Булата, Пастернак не поддержал его, сказав, что нет смысла из университета переходить в Литературный институт, что если у человека есть талант, то он и без Литературного института станет писателем, а если таланта нет, то и никакой Литературный институт не поможет. И еще он назвал Литературный институт гениальной ошибкой Горького. После этой встречи Булат оставил свои мечты о Литературном институте.

Булат был старше своих сокурсников на несколько лет и на целую войну. Естественно, он сразу стал их, как говорят сегодня, неформальным лидером. Особенно близко они подружились с Норой Атабековой, Володей Двораковским, Арой Арутюновой, Вероникой Акопджановой. Все они были преданными поклонниками его поэтического таланта, а особенно Ара Арутюнова. С Арой Арутюновой Булата сближали не только его стихи, но и взаимная симпатия. Булат был хорошим другом, но он уже и тогда не терпел проявлений фамильярности. Впрочем, проявлений таких и не было, что-то в нем было такое, что держало окружающих на определенной дистанции от него. Это что-то не потом появилось, когда он стал популярным, оно было в нем всегда. Казалось, он знал свое предназначение, знал себе цену. В то же время ни тени высокомерия, никакого сознания своей исключительности у него не было никогда. Скорее, какая-то его замкнутость являлась не благоприобретенным качеством, а особенностью характера, полученной с родительскими генами.

Особым прилежанием к учебе Булат не отличался. Но неудачи на экзаменах его не удручали. Даже если он «срезался», он выходил спокойным, невозмутимым и говорил: «Ну, ничего, не получилось, в следующий раз пойдем».

«Филология меня не очень возбуждала, но мысль о том, что я вчерашний фронтовик, что я жив, что мне в связи с этим все дозволено, что очередная пассия не сводит с меня глаз, что вечером мы пойдем с нею в парк Цома офицеров и будем отбивать ноги в танго, фокстроте, в вальсе-бостоне, - мысль об этом очень возбуждала меня».

Впрочем, значительно больше внимания он уделял стихам. У него был стол, сделанный когда-то его дедом, столяром Степаном Налбандяном. За этим столом, которым он очень дорожил, и впоследствии даже перевез его в Москву, Булат часами просиживал над своими стихами.

«...Пусть этот век и тяжек и кровав,

Но лишь земля, где новый мир рожден

Последний залп отождествит с победой

История по-прежнему права

Багряные полотнища знамен

Сплошной зарей раскинутся по свету».

Он рассылал свои стихи в разные газеты и журналы, но отовсюду приходили отказы.

Спустя годы некоторые из этих стихотворений вошли в хрестоматии...

После первого семестра в группу, где учился Булат, пришли две новые студентки, сестры Галя и Ира Смольяниновы. Это были веселые, жизнерадостные, общительные девушки Их отец, Василий

Харитонович Смольянинов, подполковник, в конце 1945 года был переведен в Тбилиси. Вместе

с ним приехала и его семья: жена - Клавдия Игнатьевна, дочери - Галина и Ирина и сын Геннадий. Булат быстро подружился с сестрами.

Ирина впоследствии так вспоминала свои впечатления от знакомства с Булатом:

«Это был худой, выше среднего роста юноша с жестко вьющимися волосами, большими карими немного выпуклыми глазами под изломами густых бровей.

Кончики губ изогнуты вверх, как бы в лукавой улыбке. Но взгляд не всегда соответствовал ей, скрывая что-то Свое, потаенное. Смеялся он от души, до слез, наклоняясь и смешно потирая нос».

Как-то Булат пригласил сестер к себе домой. В углу стояло пианино, аккомпанируя на котором, Булат стал напевать сестрам какие-то песенки.

Это пианино тетя Сильва выиграла в лотерею. И хотя никто в семье на пианино не играл, выигрыш взяли не деньгами, а самим пианино. Может, Сильва надеялась, что дочь ее Луиза научится играть или младший племянник Виктор. Как бы там ни было, пока они жили вместе, на пианино бренчал только Булат. И когда все уезжали в Ереван, пианино было оставлено Булату.

В тот день Булат спел много песен. Ира Смольянинова (в замужестве Живописцева) хорошо запомнила одну из этих них:

«Однажды Тирли,

Тирли, Тирли, Тирли

Напал на Цугу,; Цугу, Цугу

И долго Тирли, Тирли,

И долго Цугу, Цугу

Цолбали понемножечку друг друга».

Это была незамысловатая история про двух друзей, которые не могут мирно жить на земле, и лишь перейдя в мир иной (не без помощи друг друга), приходят к взаимопониманию.

А вот как вспоминает о появлении этой песни Вероника Акопджанова.

Вероника Акопджанова

« Тирли, Тирли» - это, между прочим, у меня дома было в первый раз. Это было на какой-то вечеринке, я не помню, какая- то была дата. У нас было пианино, и он сам себе аккомпанировал. А потом эту песенку подхватили, потому что песня очень была хорошая».