Иван Феоктистов - Анекдоты и предания о Петре Великом

Петръ очень смѣялся надъ этимъ разсказомъ и сказалъ:

— Неужели сей разумный мужъ вѣрилъ, что дьявола видѣть можно?

Затѣмъ онъ внимательно осмотрѣлъ пятно и замѣтилъ, что чернила были свѣжія и даже сыроваты. Поэтому, когда пасторы просили его, чтобы онъ на память о своемъ посѣщеніи благоволилъ что-нибудь написать на стѣнѣ, Петръ написалъ:

«Чернила новыя, и совершенно сіе неправда. Петръ».

Окончивъ курсъ лѣченія въ Карлсбадѣ, Петръ на возвратномъ пути посѣтилъ, 1-го ноября, Теплицъ, славящійся также своими цѣлебными минеральными источниками. Владѣтели этихъ источниковъ, графы Вальдеки, встрѣтили государя и просили его сдѣлать имъ честь посѣщеніемъ ихъ замка и тамъ пообѣдать. Государь согласился и по осмотрѣ источниковъ явился въ замокъ. Хозяева употребили всѣ старанія къ наивозможно великолѣпному пріему такого знаменитаго гостя. Столъ былъ роскошный и продолжался очень долго. Все это нисколько не соотвѣтствовало простымъ вкусамъ и привычкамъ нашего великаго государя, и онъ порядкомъ соскучился за этимъ обѣдомъ. По окончаніи стола хозяева пригласили его осмотрѣть замокъ. Петръ осматривалъ все со свойственнымъ ему любопытствомъ. Послѣ осмотра старшій изъ графовъ, желая знать его мнѣніе, спросилъ, какъ понравился ему замокъ. Петръ отвѣчалъ, что замокъ великолѣпенъ, только есть въ немъ одинъ недостатокъ.

— Какой же? — спросилъ графъ.

— Слишкомъ велика кухня! — отвѣтилъ ему Петръ.

До Петра у насъ совсѣмъ почти не было книгъ научнаго содержанія и всѣ имѣвшіяся книги были главнымъ образомъ богословскаго содержанія. Выводя Россію на путь просвѣщенія, Петръ употреблялъ много заботъ о томъ, чтобы были переводимы съ иностранныхъ языковъ на русскій лучшія книги по всѣмъ отраслямъ знанія. Одною изъ такихъ книгъ, назначенною имъ самимъ къ переводу, было Пуффендорфово «Введеніе въ исторію европейскую». Переводъ этой книги былъ порученъ Петромъ извѣстному ученому іеромонаху — Гавріилу Бужинскому, съ приказаніемъ перевести наивозможно скорѣе. Бужинскій приложилъ къ труду всевозможное стараніе и изготовилъ переводъ въ нѣсколько мѣсяцевъ. Въ надеждѣ получить отъ государя одобреніе и хорошую награду явился онъ съ своимъ переводомъ и подлинникомъ, съ котораго переводилъ, къ царю на пріемъ.

Когда государь вышелъ въ пріемную и увидѣлъ среди другихъ явившихся Бужинскаго, то подошелъ къ нему, сталъ милостиво съ нимъ разговаривать и спросилъ, скоро ли онъ окончить свой переводъ.

— Вотъ онъ уже готовъ, всемилостивѣйшій государь! — отвѣчалъ Бужинскій.

Обрадованный государь взялъ у него рукопись и съ довольнымъ видомъ сталъ ее перелистывать. Видно было, что онъ ищетъ какого-то опредѣленнаго мѣста. Наконецъ онъ остановился. Но тутъ по мѣрѣ чтенія лицо его постепенно начало измѣняться и дѣлаться все болѣе и болѣе гнѣвнымъ.

— Глупецъ! — сказалъ онъ съ негодованіемъ Бужинскому, — что я тебѣ приказалъ съ сею книгою сдѣлать?

— Перевести, — отвѣчалъ оробѣвшій Бужинскій.

— А развѣ это переведено? — и государь указалъ ему главу о русскомъ государствѣ. Въ этой главѣ у автора говорилось въ нелестномъ для насъ видѣ о нравахъ русскаго народа. Бужинскій не рѣшился перевести эту главу цѣликомъ и выпустилъ изъ нея тѣ мѣста, которыя ему казались оскорбительными для нашей чести, а иныя мѣста передѣлалъ, такъ что отзывы получились благопріятные.

Переводъ этотъ государь отдалъ Бужинскому обратно и сказалъ ему:

— Тотчасъ поди и сдѣлай то, что я тебѣ приказалъ, и переведи книгу вездѣ такъ, какъ она въ подлинникѣ есть.

Приказаніе это было исполнено, и книга Пуффендорфа была переведена отъ слова до слова и потомъ въ такомъ видѣ напечатана въ 1718 году, съ посвященіемъ ея государю. Интересно, что при Аннѣ Іоанновнѣ переводъ этотъ былъ запрещенъ и изъятъ изъ продажи, а при Елисаветѣ Петровнѣ вновь былъ сдѣланъ переводъ той же самой книги, но помянутыя мѣста были уже выпущены.

Мы уже видѣли, какъ Петръ проходилъ чины въ арміи, начавъ съ самыхъ низшихъ должностей; такъ же проходилъ онъ и службу во флотѣ. И это не было какою-нибудь шуткою, игрою, недостойною такого великаго государя, — нѣтъ, всякое повышеніе въ чинѣ обусловливалось какою-нибудь дѣйствительною заслугою Петра. Какъ медленно шло это производство, можно видѣть изъ того, что во время Полтавской битвы Петръ былъ только полковникомъ и лишь за эту битву произведенъ въ генералъ-майоры [23] Но вмѣстѣ съ тѣмъ онъ до смерти сохранилъ чинъ полковника Преображенскаго полка, и въ такомъ видѣ вспоминаетъ его народъ въ своихъ пѣсняхъ. ; чинъ же полнаго генерала онъ получилъ лишь въ 1713 году, а морской чинъ адмирала — только по окончаніи войны со шведами, въ 1721 г.

По чинамъ Петру производилось и жалованье. Получивъ однажды таковое, онъ сказалъ окружающимъ:

— Сіи деньги — собственныя мои; я ихъ заслужилъ и употреблять могу по произволу. Но съ государственными доходами поступать надлежитъ осторожно: объ нихъ я долженъ буду нѣкогда дать отчетъ Богу.

Разъ, въ 1717 году, Петръ, будучи на одномъ пиру, завелъ съ окружающими разговоръ о царствованіи своего отца. Невольно при этомъ перешли на сравненіе дѣлъ этого царствованія съ дѣлами самого Петра. Графъ Мусинъ-Пушкинъ сталъ выхвалять дѣла Петра и унижать дѣла Алексѣя Михайловича, говоря, что если и было что при послѣднемъ хорошее, то это надо приписать не самому царю, а тѣмъ лицамъ, которыя стояли во главѣ правленія, напр. боярину Морозову.

Петру такое сравненіе не понравилось, и онъ, выслушавъ Мусина-Пушкина, сказалъ ему: — Ты хулою дѣлъ моего отца и лицемѣрною мнѣ похвалою болѣе меня бранишь, нежели я стерпѣть могу!

Затѣмъ всталъ изъ-за стола, подошелъ къ князю Я. Ѳ. Долгорукову, сталъ за его стуломъ и сказалъ:

— Дядя! я знаю, что ты больше всѣхъ бранишь меня и такъ тяжко иногда спорами своими досаждаешь, что я едва стерпѣть могу; но какъ разсужу, то увижу, что ты меня и государство вѣрно любишь и правду говоришь, почему я тебя внутренно и благодарю. Нынѣ же тебя спрошу и вѣрю, что ты о дѣлахъ отца моего и моихъ нелицемѣрную правду мнѣ скажешь.

Долгоруковъ отвѣчалъ на это:

— Изволь, государь, сѣсть, а я подумаю.

Петръ сѣлъ подлѣ него, а всѣ присутствующіе приготовились слушать, что скажетъ этотъ надоѣвшій многимъ строгій обличитель всякой неправды. Долгоруковъ, подумавши немного и по привычкѣ разглаживая свои большіе усы, началъ такъ:

— Государь! сей вопросъ нельзя кратко изъяснить, потому что дѣла разныя: въ иномъ отецъ твой, а въ иномъ ты больше хвалы и благодарности нашей заслуживаешь. Главныя дѣла государей, по которымъ они достойны славы, три. Первое: внутреннее управленіе, и главное дѣло ваше есть правосудіе. Въ этомъ отецъ твой больше сдѣлалъ, нежели ты: онъ далъ намъ «Уложеніе» [24] «Соборное уложеніе», сводъ законовъ, изданный въ 1649 году. , по коему и нынѣ мы судимся; но когда и ты этимъ дѣломъ займешься, то можетъ-быть превзойдешь и отца, и пора уже тебѣ о томъ подумать. Второе: военныя дѣла. Отецъ твой много чрезъ нихъ хвалы удостоился и пользу великую государству принесъ, тебѣ же учрежденіемъ нѣсколькихъ регулярныхъ полковъ путь показалъ; послѣ него несмысленные правители почти всѣ учрежденія эти разорили, и ты, почитай, все вновь сдѣлалъ и войско въ лучшее состояніе привелъ; однакожъ я, много думая о томъ, еще не знаю, кого болѣе хвалить, но конецъ войны твоей со шведами прямо намъ то покажетъ. Третье: въ устроеніи флота, въ союзахъ и въ сношеніяхъ съ иностранными государствами ты гораздо большую пользу государству и честь себѣ пріобрѣлъ, нежели отецъ твой, и все сіе самъ, надѣюсь, за правду примешь. Что же касается того, что разсуждаютъ, яко бы дѣла государей только отъ того зависятъ, какихъ они министровъ имѣютъ, умныхъ или глупыхъ, то я не такъ разумѣю: мудрый государь умѣетъ и избирать мудрыхъ совѣтниковъ и наблюдать ихъ вѣрность; у него не могутъ быть глупые министры, потому что онъ о достоинствѣ каждаго можетъ разсудить и умѣетъ различить правые совѣты отъ неправыхъ и вредныхъ.