Гавриил Зданович - Идем в наступление

— Поднимаю бойцов в повторную атаку! — кричал в телефон полковник Ситников. — Эх, если бы сюда танки...

Ставя полкам задачу, я назначил главный удар подразделениям левого фланга, очень рассчитывая на танки, приданные левому соседу.

— Где же ваш сосед? — спросил я у Ситникова.

— 38-й полк 14-й гвардейской удалился от меня влево к югу. Связи с ним не имею...

Да, туман становился не союзником, а врагом.

Отработанная, откорректированная заранее операция развивалась не так, как планировалось...

Целый день дивизия вгрызалась в передний край противника.

Вечером нас с Беспалько вызвали на командный пункт армии. Там оказался командующий Юго-Западным фронтом генерал-лейтенант Н. Ф. Ватутин. Он вместе с командармом Кузнецовым выслушал мой доклад, дал указание, как действовать дальше.

— Обидно, товарищ командующий, — обратился я к Ватутину. — Казалось, все учли, все проверили, отрепетировали даже, и вот — заминка, потери.

— Какие?

— К исходу дня в медсанбат поступило около шестисот раненых... Убитых, к счастью, немного.

Командующий фронтом прошелся по блиндажу, помолчал. Потом медленно повернулся ко мне:

— Пора знать, полковник, что не каждое наступление [31] заканчивается успехом. Но каждое — связано с потерями... Поэтому сейчас уныние не поможет ни вам, ни тем, кто ранен, ни успеху общего дела. Расчет, энергия, уверенность и еще раз расчет решают дело, которое нам доверили выполнить. Так-то. А кровь бойцами вашей дивизии пролита сегодня не зря. Оттянув на себя огонь, они помогли 14-й гвардейской стрелковой дивизии и другим соединениям глубоко вклиниться в оборону врага.

Слова командующего фронтом одновременно и успокаивали и придавали сил...

Мы с Игнатием Федоровичем отбыли на свой командный пункт приободренные.

В 22 часа в трубке послышался голос полковника Ситникова:

— Обошел высоту 228,0 и вышел к вершине балки южнее высоты 226,7...

— Значит, противник отходит?

— Нет. Сопротивляется на высоте 226,7.

— Я дам пятиминутный артналет, а вы атакуйте...

Только к семи утра 22 ноября полки дивизии овладели второй позицией врага и, преследуя его, к полудню продвинулись на 10–12 километров к юго-западу.

Командиры полков докладывали:

Майор Федякин: овладел северной половиной хутора Рубашкин и наступаю на высоту 204,2.

Майор Сушинский (он заменил в канун наступления бывшего комполка Хожулина): овладел южной половиной хутора Рубашкин и наступаю на высоту 220,3.

Полковник Ситников: овладел хутором Дубровский и наступаю на высоту 220,1.

На этом рубеже враг встретил нашу пехоту сильным пулеметным огнем, и она залегла. Днем во время смены наблюдательного пункта я пробрался в боевые порядки 610-го полка — на западную окраину хутора Рубашкин, того самого, где дивизия уже воевала в августе.

В небольшой лощине группа бойцов копошилась у пушки. Заметив меня, сержант Волков доложил:

— Товарищ полковник, захватили исправное 75-миллиметровое орудие и много снарядов.

— Что думаете с ним делать?

— Изучили замок и прицел. Теперь используем орудие по назначению. Ребята считают, что в обратном направлении оно. будет точнехонько бить по фашистам. [32]

Несмотря на ожесточенные бои, настроение у бойцов было приподнятое, и это порадовало меня.

Неожиданно поблизости стали рваться снаряды, засвистели пули.

— Товарищ полковник, — оглядевшись по сторонам, сказал сержант, — наш участок часто простреливает враг, а укрытия нет. Опасно...

— За заботу спасибо. Но уходить не собираюсь. Кому нужен комдив без бойцов? А вот вам надо беречь и себя, и командира...

Солдаты поняли с полуслова и тут же взялись углублять воронки от снарядов. А огонь усиливался...

— На левом фланге контратаки врага!.. — крикнул наблюдатель.

Сержант Волков скомандовал «К бою!». Члены его расчета бросились к трофейной пушке. Через несколько секунд гулко хлопнул первый выстрел.

К утру 23 ноября 592-й и 610-й полки возобновили наступление и продвинулись еще на два-три километра. Но плотный огонь неприятеля заставил бойцов залечь.

А на рассвете следующего дня, подтянув две неполные пехотные дивизии, немцы по открытой местности стали атаковать боевые порядки 203-й. Ветер со снежной крупой слепил наших бойцов. Это и старались использовать гитлеровцы. Температура понизилась до минус 12 градусов. Но никто не думал о холоде, на поле боя разгорались жаркие схватки.

Как прав был командарм генерал В. И. Кузнецов, который еще до начала контрнаступления поставил нашей дивизии задачу быстро закрепиться на захваченных в ходе наступления рубежах. Он предполагал, что именно на нашем участке противник попытается подсечь основание ударной группировки Юго-Западного фронта. И предположение командарма оправдалось.

В тот день немецко-румынские войска произвели 15 контратак.

Напряжение нарастало с каждой минутой.

— Алло, десятый! Товарищ десятый! — вызывал меня по телефону майор Беспалько. — Докладываю от полковника Ситникова. Полк отбил пятую контратаку. Был в батальоне у Ладыченко... Укрытий у воинов почти нет, промерзлую землю не отколупнешь, сам пробовал. Но люди дерутся здорово. [33]

— А выдержат?

— Твердо уверен в этом... — спокойно сказал начальник политотдела. Он, как всегда, безошибочно определил самый трудный в ту минуту участок...

— Поберегите себя...

— Да я что? С такими орлами... — Беспалько не договорил: началась шестая контратака гитлеровцев.

Именно в этом бою замечательный подвиг совершил наш красноармеец Б. И. Терентьев, ставший первым Героем Советского Союза в 203-й дивизии.

Восточнее высоты 220,1 враг пошел в атаку при поддержке огня артиллерии и минометов.

Комсомолец Борис Терентьев, пулеметчик 619-го полка, лежал в боевом расчете у своего «максима». Нет-нет да и попадали в щиток пулемета комья промерзлой земли, выхваченные близкими разрывами.

— Стреляй по гадам, — поторапливал второй номер.

— Обожди, не горячись, — успокаивал напарника Борис.

Фашисты тем временем неумолимо приближались к позиции расчета.

— Да стреляй же! — не унимался напарник.

— Спокойно, — отвечал Борис, держа пальцы на гашетке пулемета. — Спокойно...

Гитлеровцы тем временем приблизились уже метров на двести. Убедившись, что бойцы ведут несильный огонь из винтовок, а пулемет молчит, они попытались сделать резкий рывок вперед.

Тут-то и заработал «максим». А уже через минуту фашисты попятились, оставив на снегу не один десяток убитых. Контратака была отбита.

Но передышка для нашего пулеметчика оказалась недолгой. Немцы вторично ринулись в контратаку.

И снова Терентьев подпустил их поближе, прежде чем дал длинную очередь. Убедившись, что огонь косит вражеские цепи, Борис сказал напарнику, что пора менять позицию.