Сергей Кремлев - Ленин. Спаситель и создатель

Версию М. Е. Бычковой поддержала племянница Ленина – Ольга Дмитриевна Ульянова, опубликовав в 1995 году в № 20 газеты «Гласность» статью о родословной Владимира Ильича.

Небезынтересны и разыскания Николая Всеволодовича Первушина (1899–1993) – правнука А. Д. Бланка по линии его дочери Екатерины Александровны Бланк-Залежской (сестры матери Ленина). Первушин, став в 1930 году невозвращенцем, с 1946 года жил в США, работал в ООН, и в 1989 году опубликовал в Нью-Йорке книгу «Between Lenin and Gorbachev» («Между Лениным и Горбачёвым»). Не имея возможности работать в советских архивах, он сосредоточился на старых энциклопедиях и других старинных источниках, где упоминались разные Бланки.

Первушин писал:

«В ходе поисков я… нашёл Дмитрия Бланка, который был врачом (возможно, он был отцом Александра Бланка, моего предка)… И Дмитрий Бланк, и Николай и Павел Бланки (тоже отысканные Первушиным в старых биографических словарях, – С.К .), состоявшие на государственной службе, были русские…» [606]

Наконец, в завершение этого сюжета сообщу, что три сотрудницы – на протяжении многих лет – Центрального музея В. И. Ленина: О. Абрамова, Г. Бородулина и Т. Колоскова, опубликовавшие в 1998 году книгу «Между правдой и истиной (Об истории спекуляций вокруг родословия В. И. Ленина)» сообщили крайне пикантную деталь:

«…несмотря на снятие идеологических табу („Ха!“ и ещё три раза „ха!!“. – С.К .) документы об А.Д Бланке, находящиеся в Архиве Президента РФ, по сути недоступны и сегодня для исследователей. Отсутствие у специалистов полной документальной базы не только вновь воспроизводит вопрос о происхождении Ленина, но и делает возможным появление новых спекуляций на эту тему» [607].

Написано это было пятнадцать лет назад, и сейчас запрет на доступ к архиву, возможно, снят… Вот только что смогут найти там исследователи – не фальшивые ли «новоделы» типа «катынских»? Второй вариант – они найдут просто пустые полки, ибо рукописи и документы не горят лишь в романах.

Лично я – уже с учётом быта в семье матери Ленина, а также быта и атмосферы в семье Ульяновых – не склонен считать версию о еврействе А. Д. Бланка верной. Очень уж упомянутые выше быт и атмосфера в этих семьях были далеки от «житомирских» как в талмудическом варианте, так и в нео-православном, характерном для евреев-выкрестов.

Кроме прочего, строго гигиенического направления в быту даже выкресты не очень-то придерживались. Да и женились выкресты обычно на девицах из семей выкрестов, а девицы из этих семей выходили замуж чаще всего тоже за выкрестов, чего в семье Александра Бланка, вроде бы, не замечалось.

Так или иначе, прав Александр Дмитриевич Ульянов, написавший в 1937 году в письме в журнал «Красная новь» по поводу рукописи романа Мариэтты Шагинян «Билет по истории»:

«Конечно, мы живём не в III империи (имеется в виду нацистская Германия. – С.К .), и расовые вопросы не имеют для нас значения; нам неважно, был ли отец Ильича чистокровным калмыком или калмыком такой-то пробы…

В какую семью на Руси не попала монгольская кровь – если не в период татарского ига, то в последующие века, когда русские жили бок о бок с монгольскими племенами. Особенно в таком полу-татарском городе, каким является Астрахань. Нет надобности особенно разбираться в семейных летописях, чтобы объяснить раскосые глаза или выдающиеся больше обычного скулы.

Если бы характеристика предков касалась существа дела, например, особого склада ума, каких-либо талантов или особых способностей или пристрастий, тогда это было бы важно. Но вопросы о чистокровности и кровности сами по себе не стоят ломаного гроша» [608].

По стилю это сказано суховато – младший брат был менее эмоционален, чем старший. Но по мысли и по логике мысли это сказано по-ульяновски, по-ленински, то есть – «в точку»!

Повторю ещё раз – достоверные сведения о детстве и отрочестве Ленина мы можем получить лишь из воспоминаний его сестёр и брата. Какие-то воспоминания однокашников – если они где-то и имеются – не очень идут в счёт, поскольку основная жизнь Володи проходила в семье. Здесь было и проще придерживаться режима, а к нему были приучены все Ульяновы, да и хорошие товарищи по играм были рядом, в том же доме.

Но, говоря о ранних годах Ленина, не могу не познакомить читателя с воспоминаниями Александра Ерамасова – уже знакомого нам «финансиста» Ленина. Как вспоминала Мария Ильинична Ульянова, Ерамасов был знаком по Сызрани с зятем Ленина – Марком Елизаровым, и в конце 80-х годов XIX века, когда Елизаровы, а с ними и Мария Ильинична, жили в Самаре, Елизаров как-то затащил Ерамасова к ним.

Вот как описывал последний своё первое впечатление от Ульяновых:

«Я испытывал какое-то особенное чувство при первом посещении ульяновской семьи, перенесшей такое тяжёлое горе (казнь Александра. – С.К .). Жили тогда Елизаровы… недалеко от того района, где селилась обычно революционная интеллигенция. Помню, пришли мы вечером и попали прямо к чаю. Вся семья собралась уже в столовой. Здесь я познакомился с Марией Александровной, Анной Ильиничной и Владимиром Ильичом…

Разговор шёл на обычные в то время темы: о народничестве, о судьбах капитализма… Владимир Ильич выделялся не только знанием литературы, но и какой-то особой способностью находить слабые места у народников… После чая мы перешли в комнату Владимира Ильича, где продолжали разговор…

Из всей обстановки комнаты мне до сих пор помнится комплект „Русских ведомостей“, которые висели на стене над столиком. Владимир Ильич хранил все прочитанные газеты и отмечал номера, чем-либо заинтересовавшие его» [609].

За этими строками – внешне непритязательными, не так уж и наполненными конкретными деталями, – видна полная дружбы и гармонии семья, где и помыслить не могут о том, что за чаем надо обсуждать новые модные фасоны или последние новости «из мира звёзд».

Вот какой человечески гармоничной была семья Ульяновых, рано лишившаяся вначале отца, а затем и первой гордости семьи – старшего сына и брата.

Александра царизм убил прямо – петлёй.

Илью Николаевича удавка затхлой жизни в России царя Александра III и идеолога контрреформ Победоносцева задавила постепенно.

Министром народного просвещения с 1882 года стал Делянов – автор печально знаменитого циркуляра о «кухаркиных детях», закрывшего путь к образованию множеству талантливых ребят из простого народа. Ульянов-старший был как педагог и личность полным антиподом своему столичному шефу, и это всё более осложняло положение Ильи Николаевича. Сказанное – не предположение: осенью 1885 года верхушка симбирского земства открыто выразила сомнение в возможности ведения школьного дела в предписанном министерством духе при таком директоре народных училищ Симбирской губернии, как Ульянов.