Сергей Кремлев - Ленин. Спаситель и создатель

Далее Кедров пишет: «В наиболее интересные моменты, особенно во время речи выбранного председателя собрания Чернова, …Ильич неудержимо хохочет» [38]

И после этого – по Бухарину – с Лениным якобы случился тяжёлый истерический приступ?

Ой ли?

Впрочем, ближе к концу книги мы получим возможность присмотреться к Бухарину и его «свидетельствам» внимательнее.

Я так подробно всё это разобрал, чтобы читателю стало яснее – насколько ненадёжны мемуары как источник точных сведений. Недаром у юристов есть присказка: «Лжёт, как очевидец». Люди, да ещё в момент волнения, видят далеко не всегда то, что было на самом деле. Тем более, когда они вспоминают о событии через несколько лет. Вот почему я так часто опираюсь на прямую цитату из точного ленинского документа – она бьёт антиленинцев наповал!

А теперь предлагаю похохотать (хотя тут надо скорее плакать!) уже читателю. Откуда берёт происхождение «Бонч-Бруевич» Старикова? Точно это знает, естественно, лишь сам Н. Стариков, но кое-что предположить можно, если открыть на 360-й странице «воспоминания» незадачливого – на одни неполные сутки – председателя Учредительного собрания Виктора Чернова. Они были переизданы в 2004 году минским издательством «Харвест».

Там мы и прочтём:

«Когда наступил, наконец, момент открытия Учредительного собрания, Ленин, по свидетельству верного Бонч-Бруевича, „волновался и был мертвенно бледен, как никогда… сжал судорожно (у Б.-Б „очень сильно, до боли…“ – С.К .) руку и стал обводить пылающими, сделавшимися громадными, глазами всю залу (вот она откуда – „зала“! – С.К. )“. Вскоре, однако, он оправился и „просто полулежал на ступеньках то со скучающим видом, то весело смеясь“…»

Итак, Чернов переврал Бонч-Бруевича и, похоже, присоединил к Бончу «испорченный телефон» Кедрова, а Стариков, похоже, не заглянув не то что в 1-е издание воспоминаний Бонч-Бруевича (его не так-то просто найти), но даже в легкодоступное 2-е издание, просто, пардон, передрал эпизод из книги Чернова.

Казус весьма показательный: нынешние псевдоисторики, обслуживающие интересы антиленинского Кремля, часто довольствуются замшелыми сплетнями и инсинуациями, не давая себе труда обращаться к подлинным свидетельствам и анализировать их ! Псевдо «историки» выстраивают умопомрачительно «захватывающие» – захватывающие для любителей «компота» из жареной «клубнички» и развесистой «клюквы» – «версии» об англо-франко-германском шпионе Ленине, проходя мимо очевидного.

Так что детали – не мелочь.

Можно где-то напутать, можно в чём-то ошибиться… Но сознательно перевирать? Как говорил некий известный киноперсонаж: «Маленькая ложь рождает большое недоверие».

На подобных прискорбных чертах нынешней якобы «исторической» антиленинской «науки» мы остановимся ещё не раз, а сейчас нелишне познакомиться с сюжетом из совсем другой сферы. Он взят из повести писателя-документалиста Л. Л. Лазарева о Генеральном конструкторе авиадвигателей Александре Микулине – академике, одном из первых Героев Социалистического Труда [39].

Сей историко-инженерный казус настолько поучителен не только для инженеров, но и для историков, что привести его здесь будет вполне уместно.

В КБ Микулина работал его двоюродный брат – крупнейший советский специалист по теории авиадвигателей, Борис Стечкин, тоже академик. Однажды на испытательном стенде «полетел» двигатель – случай при отработке новой конструкции заурядный. Однако Стечкина заинтересовал здоровенный болт от двигателя, который оказался на подоконнике моторного зала.

– Какой же была сила, с которой забросило болт от стенда к окну? – спросил Стечкин у Микулина.

– Ты теоретик, ты и посчитай!

Стечкин забрал болт и ушёл в кабинет.

Через день в конференц-зале он, покрыв грифельную доску цепочками расчётов и кривыми графиков, предложил собравшимся инженерам «чрезвычайно изящную и остроумную теорию». С помощью математики теоретик Стечкин убедительно доказал, что болт мог долететь до подоконника, но практически мысливший Микулин предложил брату пройти в лабораторию и показать – как пролегла траектория полёта?

Далее – прямая цитата из книги Л. Лазарева:

«Но едва братья вошли в лабораторию, как наткнулись на ворчавшую уборщицу…

– Что за люди – ничего положить нельзя. Всё тащут. Позавчера положила болт на окно. А сегодня его спёрли.

– Какой болт, – удивился Микулин, показывая на болт, который держал в руках Стечкин. – Этот?

– Он самый!

– Но позвольте, – поднял брови Стечкин, – зачем вам болт и как он оказался на подоконнике?

– Так я, когда пол мету, им дверь подпираю.

Микулин и Стечкин, задыхаясь от смеха, выскочили в коридор».

Так вот, Стариковы и К 0без математики и интегралов лихо и подло забрасывают Ленина из дебрей «германского генштаба» в «пломбированный вагон», «восстанавливая истину» не более верно, чем Стечкин «проследил» полёт болта уборщицы. Вот только антиленинские псевдоисторические «теории», подобные стариковской, в отличие от математической теории Стечкина, и не изящны, и не остроумны.

Чтобы уж закончить здесь с «Учредилкой», приведу ещё один текст – не из статьи, а из дневника, и не Ленина – он дневников никогда не вёл, а поэта Александра Блока.

Практически день в день с записями Ленина по неоконченной статье «Люди с того света», Блок записал в январе 1918 года (датировки по старому стилю):

«5 января.

„ Ко всему надо как-то иначе, лучше, чище отнестись. О, сволочь, родимая сволочь!

Почему „учредилка“?… Втёмную выбираем, не понимаем…

Инстинктивная ненависть к парламентам, учредительным собраниям и пр. Потому что рано или поздно некий Милюков (лидер кадетов. – С.К ) произнесёт: „Законопроект в третьем чтении отвергнут большинством (в наше время Блок мог бы добавить:“ лживым большинством „Единой России“. – С.К .)“.

Это – ватерклозет, грязный снег, старуха в автомобиле, Мережковский (элитарный литератор. – С.К .) в Таврическом саду, собака подняла ногу на тумбу, m-lle Врангель тренькает на рояле…

Но „государство“ (ваши учредилки) – НЕ ВСЁ . Есть ещё воздух…

<���…>

6 января.

Слухи о том, что Учредительное собрание разогнали в 5 утра (Оно таки собралось и выбрало председателем Чернова). – Большевики отобрали б о льшую часть газет у толстой старухи на углу. – Лёгкость, поток идей – весь день» [40].

Так, спрашивается, – было обречено Учредительное собрание на разгон самим ходом истории России, или нет?

И разве оно не заслужило уже при рождении единственной участи – немедленной политической смерти?

Забавно, что Николай Стариков отвечает на последние вопросы, как и Ленин, утвердительно, но трактует проблему более чем неожиданным образом. В своей книге Стариков заявил, что «Ленин разогнал бы „учредиловку“, даже имея подавляющее большинство депутатов-большевиков!», а далее у Н. Старикова следует вот что: