Сергей Кремлев - Ленин. Спаситель и создатель

В 1991 году это элитарной сволочи удалось – в том числе и потому, что Россию уже не один год уводили от Ленина и его идей.

А в 1919 году ничего у «белой» и «золотой» сволочи не получилось, потому что Россия всё более уверенно шла к Ленину, под знамя его идей и его мечты.

При этом Ленин все эти годы острейшей классовой борьбы оставался не только социальным вождём, обеспечивающим интересы трудящихся классов, но и национальным вождём, обеспечивающим интересы единой и неделимой России. В ещё одно подтверждение этой мысли вновь сошлюсь на мнение из чужого лагеря – с той стороны баррикад.

Американский профессор Самуэль Харпер, которого читатель должен помнить, с 1919 года работал в государственном департаменте США в новом «русском» отделе, задачей которого были сбор и обработка информации о России. И в январе 1920 года посол Временного правительства в США – всё ещё признаваемый в США, Борис Бахметев (1880–1951), учёный-гидродинамик, ставший политиканом, писал Харперу:

«С большевизмом не следует бороться за счёт России… Европа, напуганная нависшей угрозой большевистского вторжения и потеряв веру в то, что внутренние силы России могут предпринять какие-либо эффективные меры, все надежды возлагает на вооружённое сопротивление пограничных государств – Польши, Румынии и Прибалтийских стран. Эти государства фактически получили мандат на борьбу с большевизмом и, конечно, обещание о вознаграждении в будущем… Легко понять, каков будет результат подобной политики. Победа над большевистской Россией будет означать расчленение России и деградацию её суверенитета» [1116].

Даже Бахметев, сохраняя остатки патриотизма, вынужден был, как видим, признать в 1920 году, что поражение большевистской России будет означать расчленение России и утрату ей суверенитета.

Однако Бахметев беспокоился зря – через все трудности, «странности», предательства, ошибки, заговоры, несмотря на разного рода антибольшевистские мандаты и «санитарные кордоны», Россия Ленина существовала, крепла и шла к непростым победам.

К весне 1921 года война на большей части территории России закончилась, и под рукой «красной» Москвы Ленина объединилось большинство земель бывшей Российской империи. Правда, Великороссия была пока что обрезана на «буферную» Дальневосточную республику (ДВР), по форме – буржуазно-демократическую.

ДВР занимала территорию Забайкальской, Амурской и Приморской областей… Лишь в октябре 1922 года ЦК РКП(б) признал целесообразным упразднение «буфера», и 14 ноября 1922 года собрание ДВР постановило объявить на русском Дальнем Востоке Советскую власть и просить ВЦИК распространить на всю территорию края советскую Конституцию.

15 ноября 1922 года – за полтора месяца до образования СССР, ВЦИК принял декрет, по которому территория упразднённой ДВР вошла как составная часть в РСФСР. Северный Сахалин японцы эвакуировали при этом только в 1925 году, а Южный Сахалин утратили царь Николай с графом Витте-«Полусахалинским» после русско-японской войны. Вернул Южный Сахалин в состав России уже Сталин – в 1945 году.

Вновь в единое Российское государство вошли Украина – за вычетом Западной Украины, Белоруссия – за вычетом Западной Белоруссии… Западные украинские и белорусские земли тоже вернул России Сталин – в 1939 году.

Стали советскими Средняя Азия, Казахстан и всё Закавказье – в течение 1920 года в Азербайджане, Грузии и Армении тоже установилась Советская власть.

Три прибалтийские республики образовали антисоветский «санитарный кордон», получив вместе с антисоветской Польшей и антисоветской Финляндией общее название «лимитрофы», отдающее то ли зоологией, то ли – ботаникой… В Римской империи лимитрофами называли пограничные области, на которых лежала обязанность содержать имперские войска, стоявшие на границе. Прибалтийские «лимитрофы» ничьих войск у себя не содержали, зато сами находились на содержании у Запада.

Как оно имеет место и сейчас.

Но это так – к слову.

От Балтики до – пока что – Байкала, от Памира до Таймыра задачи Ленина как вождя новой России с 1921 года принимали всё более мирный и созидательный характер. Но и в первые три полных года Советской власти внимание Ленина постоянно приковывали хозяйственные задачи социалистического строительства – как текущие, так и перспективные.

В России ещё шла война, а Ленин 1 мая 1919 года говорил на Красной площади о будущем. Газетный отчёт, помещённый в «Вечерних Известиях Московского Совета» от 2 мая 1919 года, сообщал:

«Большинство присутствующих, говорит тов. Ленин, не переступивших 30-35-летнего возраста, увидят расцвет коммунизма, от которого пока мы ещё далеки.

Указывая на детей, тов. Ленин говорит, что они, участвующие теперь в празднике освобождения труда, в полной мере воспользуются плодами понесённых революционерами трудов и жертв.

– Внуки наши, как диковинку, будут рассматривать документы и памятники эпохи капиталистического строя. С трудом смогут они представить себе, каким образом могла находиться в частных руках торговля предметами первой необходимости, как могли принадлежать фабрики и заводы отдельным лицам, как мог один человек эксплуатировать другого, как могли существовать люди, не занимавшиеся трудом. До сих пор, как о сказке, говорили о том, что увидят дети наши, но теперь, товарищи, вы ясно видите, что заложенное нами здание социалистического общества – не утопия. Ещё усерднее будут строить это здание наши дети» [1117].

Верил ли он в то, что говорил?

Конечно, верил!

Одно из самых не только гнусных, но и глупых обвинений Ленина – это обвинение его в полной якобы аморальности как политика. Но моральная состоятельность или, напротив, аморальность того или иного политика определяется сутью и целями политики, которую он проводит или проводником которой он является.

Мог ли быть морально состоятельным, например, шведский король Карл XII, если вся его политика была политикой внешних завоеваний, никак не оправдываемых задачами обеспечения безопасности Швеции?

Могла ли отличаться гуманностью колониальная политика колониальных держав? Она была аморальной по определению, ибо сутью её было извлечение выгод для метрополии за счёт ограбления колоний. Поэтому Черчилль, будучи министром колоний, был, конечно аморален, то и дело называя чёрное белым и наоборот. Да и если бы только называя! На Черчилле, только как на министре колоний, – кровь миллионов и слёзы сотен миллионов людей!

Наконец, может ли быть гуманной и моральной внешняя политика США, если это всегда и везде политика мирового жандарма и подстрекателя кровавых «цветных» переворотов во имя обеспечения односторонних интересов США?