Владимир Виноградов - Наш Ближний Восток. Записки советского посла в Египте и Иране

Видны пасдары, убегающие от натиска толпы в глубь сада, к служебному зданию, за ними поток, перевалившийся через решетчатые ворота. С флагштока лихорадочно снимают советский флаг, жгут его. Один из тех, кто залез на ворота, рвет куски флага зубами, в восторге рычит…

В дверь служебного здания ломится толпа, слышны глухие удары. Принимаем последние необходимые меры. Звоню по телефону послу ГДР, сообщаю о нападении, прошу немедленно через Берлин передать в Москву.

…Шум и стрельба в саду не прекращаются. Кажется, еще мгновение – и нападающие ворвутся в здание.

Но вот слышны множество гудков, и еще более частыми стали выстрелы. Сейчас они гремят со всех сторон. Докладывают: на нескольких грузовиках к охране прибыло мощное подкрепление. Их командир заявляет: у него прямое указание Хомейни не допустить захвата советского посольства, в крайнем случае – стрелять по нападающим. Прошу передать настойчивую просьбу: ни в коем случае. Последствия будут непредсказуемыми… Не сейчас, потом.

В парке идет рукопашная свалка, проводится прочесывание, откуда-то из уголков достают каких-то темных личностей с ножами, иногда с пистолетами. Потом докладывают через минут сорок: парк очищен, но вся территория парка занята какими-то вооруженными людьми… Кто они такие?

Сообщают: к послу пришли посетители от Язди. От Язди? Почему от него?

Все остаются на местах в той же готовности.

Спускаюсь вниз. В гостиной резиденции толпятся вооруженные в зеленых куртках.

Спрашиваю:

– Кто хотел видеть посла?

Из толпы выступают трое:

– Мы посланы Язди узнать, захвачено ли посольство (?!). И мы хотим поговорить с послом.

– Поговорить я готов. Только вы ворвались без разрешения в мой дом и к тому же с оружием. У нас не принято входить в чужой дом, да еще на дружескую беседу, с оружием.

Парни потоптались, посовещались, потянулись наружу. Затем вошли те же трое, но без оружия.

– Это другое дело. Садитесь, хочу угостить вас чаем.

Побеседовали. Оказывается, Язди вновь посылает людей к нам с советом, чтобы мы резко раскритиковали левое движение в Иране, и требованием, чтобы советские войска покинули Афганистан, после чего Хомейни мгновенно установит там порядок и поставит «хорошее» правительство. Пытались, конечно, убеждать нас, что нет ничего выше ислама и т. д. Мы вежливо слушали. Распрощались.

…Нам сообщают, что идет вторая волна «демонстрантов» к посольству. Опять принимаем необходимые меры, но теперь дело обходится проще. Командир охранников сообщил нам, что после обращения советского посла к Хомейни им был отдан немедленный приказ аятолле Кяни (он руководитель всех вооруженных отрядов комитетов) безусловно обеспечить безопасность посольства СССР. Отсюда и решительные действия подкрепления, которое, между прочим, вроде бы и не собиралось покидать нашу территорию. Они жили с нами, ночуя в автомашинах, на территории еще около недели. Одно время мы, по правде говоря, и не знали – то ли мы захвачены, то ли нас охраняют.

Весь этот шабаш тщательно снимался более чем дюжиной заранее прибывших на место действия кино– и фотокорреспондентов из США, ФРГ, Англии, Японии, Китая и, конечно, местными.

Уже немного позже выяснилась и подоплека попытки захвата посольства.

Готбзаде вовсе не был у Хомейни 28 декабря утром до моей беседы с имамом. Он был у него после беседы и, как я уже писал, предложил в связи с вступлением советских войск в Афганистан захватить советское посольство в Тегеране, а персонал объявить заложниками и содержать до тех пор, пока советские войска не будут выведены из Афганистана.

Хомейни немедленно отверг этот план. Тем не менее люди Готбзаде, видимо не без его руководства, пытались выполнить задуманное, но их действия были сорваны своевременным вмешательством Хомейни и нашей активностью.

Инцидент был неприятный, но крупная провокация против Советского Союза не удалась. Увы, как оказалось, это была не последняя попытка омрачить серьезным образом отношения между обеими странами.

В стране развертывалась так называемая «вторая революция», имевшая целью установление полновластия духовенства.

К осени 1979 г. становилось все яснее: хотя шах свергнут, провозглашена республика, притом «исламская», но власти в стране твердой нет, а ведь еще предстоит создать и необходимые атрибуты новой республики – выбрать президента, парламент и создать правительство, которые могли бы управлять страной, покончить с анархией и хотя бы попытаться наладить жизнь. Но на этом пути обнаружилось и другое: яростная борьба за власть.

Левые революционизированные круги, особенно молодежь, практически совершившие революцию, требовали коренного социального переустройства общества; либеральная буржуазия, соглашаясь на некоторое усиление роли духовенства, считала необходимым закрепить общественный строй так, как он сложился при шахе, и быть правящей силой в стране; для духовенства, возглавляемого Хомейни, и первые и вторые стали препятствием к осуществлению своего полновластия. В таких условиях трудно было ожидать удовлетворяющего духовенство результатов выборов президента, парламента, наконец, создания нужного правительства…

Борьба за власть велась и между отдельными личностями: к ней подбирались люди типа Язди, Готбзаде, Банисадра, Чамрана – на руководящие посты; менее известные их сообщники-авантюристы – на посты пониже.

Ворчали и «комитетчики» – бородатая молодежь с оружием: «Толстосумы уже пооткрывали лавки!» Все действия правительства Базаргана свидетельствовали о чем угодно, только не о желании идти твердым курсом восстановления и развития страны, а так – лишь бы продержаться до лучших времен.

К осени начало налаживаться опять сотрудничество с США, хотя в адрес американского империализма и произносились весьма крепкие слова. Слова были негативные, но дела были другие. Возобновились военные поставки из США, работы на некоторых экономических объектах. По словам наших собеседников из американского посольства, в страну прибыло более 300 бизнесменов. В самих США находилось около 40 тысяч иранских студентов, кроме того, имелось 200–300 тысяч американо-иранцев. Иранцы буквально осаждали американское посольство в Тегеране, выстраиваясь в длиннющие очереди за получением въездных виз. Американцы визы давали охотно. Видимо, имели дальний прицел.

Среди прогрессивных кругов нарастало недоумение, переходящее в возмущение, тем, что новое правительство явно не спешило разделаться с военными обязательствами Ирана перед США, которыми шах опутал страну. Язди время от времени что-то невразумительно бормотал о необходимости внимательного подхода: как бы Ирану не понести убытков, одним словом – был за продолжение военного «сотрудничества» с США…