Сергей Филатов - Совершенно несекретно

Я не раз впоследствии встречался в Кремле с такой ситуацией, когда сотрудники службы безопасности, проводя какую-либо операцию — по опечатыванию кабинета или по лишению кого-либо пропуска, — ссылались на мои распоряжения, которых я, как правило, не отдавал.

Конечно, много неурядиц возникало оттого, что в здании было два, даже три, хозяина: президентская команда, правительство и Верховный Совет. Например, вдруг ко мне вторгается в девять часов вечера служба охраны с автоматами наперевес и требует, чтобы из моего кабинета и из приемной ушли все, кто не имеет депутатских значков. Я, конечно же, возмутился и спросил:

— Скажите, мужики, кто вам дал такую команду?

Отвечают:

— Петров.

Тогда я им говорю:

— Вот идите и действуйте в той половине здания, за которую отвечает Петров. И выгоняйте там кого хотите и откуда хотите, а здесь депутатская часть здания, и мы сами уж как-нибудь решим, кто нам нужен.

Но эти ребята так просто не уходят и проговариваются, что, мол, депутаты, конечно, неприкосновенны и как-никак им они доверяют, а вот тем, кто около депутатов, лично они не верят. Вот такая ситуация!

Или, скажем, в самое время «Ч» к моим дверям выставляют одетую в какую-то особую, черную форму охрану, которая просит меня предупредить всех, чтобы тут не возникало никакого движения, особенно чтобы не лазили в карманы — будут стрелять без предупреждения. Я, помнится, заволновался: почему именно ко мне выставили такую охрану? Хоть бы предупредили заранее, а то ведь я никого из этой охраны не знаю. Оказалось, что это ребята из «Щита», и великое им спасибо, конечно. Но в первый момент я почувствовал себя более чем неуютно, так как ко мне заходили многие, и всякая напряженность при встречах только мешала.

Особой благодарности достойны водители наших автомашин. Когда кто-либо поднимал трубку и произносил: «Машину на выезд!» — это означало, что необходимо доставить депутата, может быть и в небезопасную точку. Тут нужно было обладать не только профессиональными навыками, но и немалым мужеством.

Нельзя не сказать и о служебном коллективе — о сотрудниках Белого дома, особенно о работавших в аппарате Верховного Совета. В те дни в одной из своих телепередач «На политическом Олимпе» Белла Куркова не очень-то тактично сообщила, что аппарат бежал первым, как «крысы с тонущего корабля». Не знаю, к какому коллективу это относилось, но — не в обиду известной и любимой мной журналистке будет сказано! — только не к аппарату Верховного Совета. Работая с этими людьми какое-то время, я видел, как происходило их вживание в наши проблемы, причем происходило настолько полно, что они их воспринимали как свои. У них у самих как бы даже изменилась психология, поскольку они видели качественную разницу между старым депутатским корпусом и сегодняшними избранниками народа.

Когда я в те тревожные дни в первый раз собрал руководителей отделов, встал вопрос — как быть с сотрудниками аппарата? Ведь всё при тогдашнем противостоянии перемешалось — и то, что делалось добровольно, и то, что вынужденно, то есть по служебной обязанности.

Для начала я порекомендовал отпустить домой женщин, но женщины из аппарата Верховного Совета все-таки остались на своих местах. Когда же мне сообщили, что Третьяков отпустил аппарат правительства, то я, в свою очередь, позвонил Руслану Имрановичу и спросил, как он смотрит на это. Хасбулатов, подумав, ответил, что если они отпускают, то и нам нужно поступить так же. И хотя аналогичное третьяковскому решение мы объявили всем, до позднего вечера никто не ушел, и лишь к ночи небольшая часть женщин разъехалась по домам — к детям. Все работали на совесть, и, если бы не помощь аппарата, нам пришлось бы очень туго. На плечи этих скромных, терпеливых людей легло не только печатание и размножение многочисленных документов, но и связь с регионами. Многие работники аппарата влились в группы, которые занимались строительством баррикад и выполняли целый ряд других дел за пределами Дома Советов.

В общей сложности, согласно регистрации, в эти дни работало примерно 240 народных депутатов и 200 сотрудников аппарата Верховного Совета, вообще не выходивших из Белого дома. Ко всем ним у меня — и, надеюсь, не только у меня! — сохранились особые чувства.

Тех, кто предлагал сюю помощь, было достаточно много. Когда каким-то образом разошлась молва, что у нас плохо с радиосвязью, к нам хлынул поток радиолюбителей, которые владели всевозможными радиоустройствами, работавшими на коротких и средних волнах. Радиолюбители осуществляли отсюда выход в эфир, передавая информацию многотысячной армии своих коллег, а те, в свою очередь, доносили ее до миллионов наших сограждан. R3A и R3B — любительские радиостанции, развернутые в Доме Советов спустя считанные часы после начала путча, — стали чуть ли не единственными правительственными и парламентскими эфирными информационными каналами связи. В часы, когда москвичи под угрозой танковой атаки строили баррикады, операторы R3A и R3B, под оптическими прицелами снайперов, засевших на верхних этажах зданий СЭВ и гостиницы «Украина», натягивали антенны на крыше Дома Советов. В эфире непрерывно, через глушилки, звучали голоса операторов, передававших на любительских КВ- и УКВ-диапазонах, а затем и на средних волнах подписанные указы Президента России, воззвания, решения правительства. Их принимали радиолюбители Москвы, Ленинграда, в городах Украины, Белоруссии, Молдовы. Они передавались от станции к станции, незамедлительно направлялись в демократические газеты, размножались на ксероксах, в небольших типографиях и в виде листовок появлялись в метро, на площадях, улицах.

Информационная блокада, задуманная заговорщиками, чтобы задушить гласность, демократию, свободу, не получилась. На шестом этаже работало несколько любительских радиостанций Андрея Громова, Дмитрия Гуськова, Владимира Казакова, Александра Пономарева, Юрия Промахова, Антона Ребезова и многих других. И им — особая благодарность. Но они выполняли еще одну важную оборонную задачу — собирали через радиолюбителей Москвы сведения о передвижении войск, тут же передаваемые в штаб обороны.

Пришли к нам предприниматели и принесли ксерокопировальные устройства, факсы, компьютеры, бумагу. Вначале у нас работали три мощные копировальные машины, потом их стало пять. Все они размножали так необходимые людям информационные материалы.

Восхищало меня и поведение корреспондентов, особенно иностранных. Когда в напряженные часы ожидания «Ч», обходя здание, мы пытались очистить помещения от посторонних, сделать это было невозможно, так как ни один из журналистов не уступал. Труженики пера с вызовом заявляли, чтобы их не трогали, — это их работа, и они отсюда никуда не уйдут. Так никто из них и не поддался на наши уговоры — где считали нужным, там и оставались. А располагались они преимущественно в тех местах, которые, в их понимании, были наиболее оптимальными для работы, то есть откуда было хорошо все видно. Но ведь именно эти точки и были самыми опасными в случае обстрела — балкончики, крыши, навесы, окна в комнатах и залах. Да и для снайперов, расположившихся на здании СЭВ, на крышах гостиниц «Мир» и «Украина», не найти было лучших мишеней.