Евгений Матонин - Яков Блюмкин: Ошибка резидента

Как и в других историях с участием Блюмкина, в его явке в ЧК и освобождении от ответственности много странного. Конечно, все могло быть так, как он сам рассказал, — в такое сумасшедшее время, когда идет Гражданская война, бывало и не такое. Но можно также предположить, что Блюмкин каким-то образом смог заранее обговорить условия своей явки в ЧК и получить от ее руководства определенные гарантии. А взамен предложить услуги по своей основной специальности — боевика и террориста. Тогда такие люди были нужны. Возможен и другой вариант — инициатива по привлечению Блюмкина к выполнению спецзаданий в интересах большевиков в обмен на прощение прошлых «грехов» исходила от его «старых знакомых» чекистов. И почему бы ему было не согласиться?

Вскоре после амнистии он снова оказался в Киеве.

В один из майских дней 1919 года Надежда Хазина разговаривала на балконе второго этажа киевского отеля «Континенталь» с поэтом Осипом Мандельштамом. Они познакомились совсем недавно, в том же «Континентале», а точнее говоря, в кафе «Х.Л.А.М.», которое находилось в здании отеля. Это название расшифровывалось просто: «Художники, литераторы, архитекторы, музыканты», иногда чуть варьировалось.

«Х.Л.А.М.» было очень популярным местом. В кафе бывали и выступали почти все известные писатели, поэты, художники, которые оказывались в Киеве. Один из основателей советского джаза Леонид Утесов вспоминал: «В Киеве сделали привал, решили посмотреть, как он живет и как в нем живется. Киев жил так же, как Одесса, — тяжело и голодно. Вечером мы отправились в рекомендованное нам местной интеллигенцией кафе под странным названием „ХЛАМ“, что означало „Художники, Литераторы, Артисты, Музыканты“. В этом кафе, как и в других, ни спаржей, ни омарами не кормили — морковный чай с монпансье. Черный хлеб посетители приносили с собой. Самой главной достопримечательностью этого кафе была надпись на фронтоне: „Войдя сюда, сними шляпу, может быть, здесь сидит Маяковский“. Здесь читал свои стихи Мандельштам. Зал всегда был переполнен».

Так вот, недавно познакомившиеся в кафе Осип Мандельштам и Надежда Хазина стояли на балконе «Континенталя», и вдруг их внимание привлекла необычная кавалькада, мчавшаяся по широкой Николаевской улице.

«Она состояла из всадника в черной бурке и конной охраны, — вспоминала Надежда Мандельштам (позже она вышла замуж за поэта). — Приближаясь, всадник в бурке поднял голову и, заметив нас, резко повернулся в седле, и тотчас в нашу сторону вытянулась рука с наставленным револьвером. О. М. было отпрянул, но тут же, перегнувшись через перила, приветливо помахал всаднику рукой. Кавалькада поравнялась с нами, но рука, угрожающая револьвером, уже спряталась под бурку. Все это продолжалось секунду… Всадники промчались мимо, свернули и скрылись в Липках, где находилась Чека.

Всадник в бурке — это Блюмкин — человек, „застреливший императорского посла“ — Мирбаха. Он направлялся, вероятно, в Чека, к месту своей службы. Ему поручили, как мы слышали, чрезвычайно важную и конспиративную работу по борьбе со шпионажем. Бурка и кавалькада — скорее всего, дань личным вкусам этого таинственного человека. Не понимаю только, как вязались такие эффекты с предписанной ему конспирацией».

Чем на самом деле занимался Блюмкин в Киеве в мае-июне 1919 года? «Я приехал в Киев организовывать из своих друзей боевую организацию для выполнения одного боевого предприятия в тылу колчаковского фронта по предписанию ЦК РКП в лице т. Серебрякова и Аванесова», — писал Блюмкин в «Краткой автобиографии». Леонид Серебряков — в то время секретарь президиума ВЦИКа, член Реввоенсовета Южного фронта и будущий видный троцкист (расстрелянный в феврале 1937 года). Что касается Варлаама Аванесова, он же Сурен Мартиросов, — тогда он был членом Коллегии ВЧК.

По некоторым данным, на встрече Блюмкина с этими людьми обсуждалась возможность покушения на «Верховного Правителя России» адмирала Александра Колчака. Неизвестно, кто предложил эту идею — Блюмкин или чекисты. Ее инициаторами могли быть обе стороны. Но как бы то ни было, это «предприятие» вполне отвечало взглядам и характеру Блюмкина. Позже, как мы еще увидим, он будет организовывать покушение на генерала Деникина. Деникин, Колчак, Мирбах, Эйхгорн — все эти деятели были для Блюмкина людьми одного порядка, кого он называл «титулованными разбойниками».

Блюмкину выдали мандат ВЦИКа за подписями Серебрякова и Енукидзе. В нем говорилось, что Яков Блюмкин командируется в Киев по делам ВЦИКа и все советские организации РСФСР и Украины обязаны оказывать ему всяческое содействие. Был и еще один документ, по которому Блюмкин получал право на внеочередное получение железнодорожных билетов и посадку в вагон. Документ, кстати, очень важный. Что представляли собой поезда в то время, можно вообразить хотя бы по фильмам о Гражданской войне.

Итак, Блюмкин начал подготовку покушения на Колчака. Почему в Киеве? Ну, во-первых, потому, что там в это время находились многие боевики из левых эсеров и эсеров-максималистов, которых он хорошо знал. Во-вторых, группу боевиков собирались забросить в Сибирь с территории, которую контролировала Добровольческая армия под командованием Деникина. Из Киева это было сделать гораздо легче, чем из Москвы.

Подробности подготовки операции пока неизвестны. Но есть сведения, что ее должны были осуществить члены Союза максималистов, в который в мае 1919 года вступил и Блюмкин. Он подал заявление о вступлении в союз, когда находился в Москве.

Вообще-то Союз социалистов-революционеров-максималистов образовался еще в 1906 году. Эта партия была близка по своим взглядам к анархистам. «Максималисты» выступали за социализацию земли, промышленных предприятий, создание самоуправляющейся «Трудовой республики» и немедленный переход к социализму. Они участвовали в Октябрьском вооруженном восстании в 1917 году, но были против Брестского мира и продразверстки. В 1919 году «максималисты» раскололись — от дружественного левым эсерам Союза социалистов-революционеров-максималистов отделился просто Союз максималистов, выступавший за признание советской власти, союз с коммунистами и совместную с ними борьбу против контрреволюции. «Максималисты» стояли за индивидуальный террор против виднейших представителей враждебного лагеря.

Надо сказать, что коммунисты, теоретически осуждавшие индивидуальный террор, вовсе не собирались сдерживать террористические амбиции представителей других партий. И в отдельных случаях даже готовы были оказывать им содействие. Так было в деле Ирины Каховской, отправившейся убивать Деникина, так было и с Блюмкиным. Что ж, «на войне как на войне». Правда, когда те же эсеры, анархисты или «максималисты» наносили удары уже по самим большевикам, их беспощадно уничтожали и клеймили как «агентов мировой буржуазии и контрреволюции». Но это так, к слову.