Дебора Макдональд - Очень опасная женщина. Из Москвы в Лондон с любовью, ложью и коварством: биография шпионки, влюблявшей в себя гениев

Единственные указания Муры на местонахождение архивов Горького – включая не только письма, но и рукописи тоже – заключались в том, что она оставила их в Каллиярве, где они сгорели, когда фашисты вторглись в страну в 1941 г. Уэллс считал, что Мура поступила с архивами Горького именно так, как обещала при отъезде из Сорренто в 1933 г. Несмотря на оказываемое на нее давление, она хранила их в недосягаемом для рук НКВД месте и тем самым спасла десятки, если не сотни, жизней.

Но Уэллс снова был обманут. Вскоре после похорон Горького Мура ненадолго возвратилась в Лондон, но 26 июля снова улетела за границу. Она сказала, что летит в Эстонию. Однако есть доказательства, что в конце сентября она вернулась в Москву, чтобы привести «в порядок» архивы Горького. Это, вероятно, означало, что она привезла в Россию еще одну часть архивных материалов, возможно из тайника в Эстонии. Доказательство состоит в том, что в марте 1937 г. Ягода через Петра Крючкова выплатил ей 400 фунтов стерлингов за эту работу [737]. Вскоре после этого Ягода был по приказу Сталина арестован, обвинен в коррупции и шпионской деятельности. Мура больше не приезжала в Россию до смерти Сталина.

Что случилось с остальной частью архива Горького? Действительно ли он сгорел в Эстонии? Или верно то, что, когда Эстония в 1940 г. вошла в состав Советского Союза, сотрудники НКВД искали и нашли бумаги Горького, которые Мура спрятала там? Что бы ни произошло в Эстонии, по-видимому, большая часть архива, который Мура вывезла из Италии в 1933 г., оставалась у нее на хранении всю ее оставшуюся жизнь [738].

Воскресенье 13 октября 1936 г., Лондон

Вестибюль и лестница гостиницы «Савой» в тот вечер были заполнены литературными знаменитостями. Клуб поэтов, очеркистов и романистов (PEN) устроил банкет в честь семидесятилетнего юбилея его бывшего президента – господина Г. Д. Уэллса. Виновник торжества стоял наверху лестницы; с одной стороны от него стоял Д. Б. Пристли, исполнявший роль церемониймейстера, а с другой – баронесса Будберг в роли его жены. Жена Пристли тоже была здесь, придавая мероприятию ауру респектабельности [739].

Ужин был накрыт в бальном зале «Савоя»; он вмещал пятьсот человек, а клуб PEN получил восемьсот заявлений от своих членов. Пришли почти все известные английские писатели (Дж. М. Барри прислал свои извинения: он счел, что слишком стар для таких собраний, хотя был всего лишь на шесть лет старше Уэллса).

Оставив толпу на верхней площадке лестницы, Мура вошла в бальный зал и прошлась между столами. Люди, ответственные за рассадку гостей, волновались: куда посадить баронессу Будберг; обращаться ли с ней как с женой юбиляра или нет? Она сама сделала многое для клуба PEN, безуспешно пытаясь убедить российские власти позволить своим писателям участвовать в банкете. Ей было отведено место во главе основного стола рядом с Г. Д. Уэллсом. Рядом были именные карточки Д. Б. Пристли, леди Дианы Купер, Джорджа Бернарда Шоу (который был одним из выступающих), Джулиана Хаксли, Кристабель Аберконвей, Веры Бриттен, Дж. М. Кейнс, Сомерсета Моэма и десятков других знаменитостей. Возможно, ей будет неловко оказаться в окружении таких людей, когда всеобщее внимание будет приковано к Уэллсу, и Мура взяла свою карточку и заменила ее на другую, а свою поставила на стол подальше, среди более скромных имен. В этом случае у Муры не было желания находиться в центре внимания. Это был вечер для Уэллса и его друзей. Меню вечера сопровождал рисунок политического карикатуриста из «Ивнинг стэндард» Дэвида Лоу, на котором был изображен Уэллс, резво перепрыгивающий через верстовой столбик с надписью «семьдесят лет». Все знали, что это Мура поддерживает в нем энергию.

В других уголках Лондона Мура привлекала к себе внимание более сомнительного, зловещего рода. Неделей раньше Дэвид (Арчи) Бойл из разведки военно-воздушного ведомства получил длинное письмо от вице-маршала военно-воздушных сил Конрада Кольера – военно-воздушного атташе посольства Великобритании в Москве. Оно было помечено «сверхсекретно» и содержало некоторые тревожные замечания [740].

Кольер сообщал о недавнем разговоре с Морисом Дайе – первым секретарем посольства Франции, в ходе которого упоминалось имя Муры Будберг. Дайе сказал, что считает ее очень опасной женщиной. Он слышал, что она приезжала в Москву на похороны Горького и встречалась со Сталиным по крайней мере три раза и подарила ему аккордеон (было известно, что Сталин увлекается игрой на аккордеоне). У нее не было советской визы, но она получила особый пропуск на въезд непосредственно в советском посольстве в Берлине.

Дайе также слышал, что в начале того года она присутствовала на публичном мероприятии, на которое Дафф Купер – военный министр Великобритании был приглашен в качестве гостя. В присутствии Муры он обсуждал многие важные политические вопросы, которые, по мнению Дайе, имели огромную значимость для безопасности Великобритании. Через пару недель после такого неосторожного поведения Даффа Купера Мура совершила одну из своих поездок в Москву, где снова встретилась со Сталиным.

Более того, добавил Кольер, Дайе сказал, что, хотя Муру и не видели во Франции в течение предыдущих трех лет, ее последний визит туда совпал с делом о шпионаже с участием военно-морского офицера, которому было предъявлено обвинение в утере важных шифров. Женщина, которую считали руководителем этого заговора, не была поймана, но там она была известна как Мери. По мнению Дайе, этой женщиной была Мура Будберг. Действительно, Мура сказала Уэллсу, что в октябре 1934 г. проходила «курс лечения» в Брид-ле-Бен – курортном городке во Французских Альпах [741]. Возможно, это была еще одна из ее историй-«прикрытий».

Вице-маршал военно-воздушных сил Кольер добавил свои собственные замечания: он знает баронессу Будберг очень мало, а его сын присутствовал на свадьбе ее приемной дочери Киры.

14 октября (на следующий день после банкета в «Савое») письмо Кольера было передано майору Валентину Вивьену, возглавлявшему 5-й отдел SIS, занимавшийся контрразведкой. К письму прилагалась служебная записка, в которой упоминались некоторые факты 1935 г. и говорилось: «Признаюсь, я всегда испытывал большие сомнения в отношении Будберг и никогда не считал, что ее дело в достаточной степени ясно». В служебной записке рекомендовалось навести справки о Кире, чтобы выяснить, «полностью ли она благонадежна» [742].

Это письмо и служебная записка вызвали волну расследований в разведывательных отделах на Уайтхолле. Там хотели проверить источник, и было высказано предложение связаться с французской службой безопасности. Один информатор SIS, названный лишь «Л. Ф.», упомянул, что его жена знала Муру больше двадцати лет, а он сам впервые встретился в ней в начале того года. Л. Ф. подтвердил многие подробности, фигурировавшие в письме Кольера, включая ее дружбу с Даффом Купером, и добавил, что она состояла в интимных отношениях с немецким журналистом Полом Шеффером. Жена Л. Ф., по его словам, предупреждала его перед встречей с Мурой, что той нравится слыть самой информированной женщиной в Европе, она много говорит, знает огромное количество людей и что ему следует «быть осмотрительным» в разговоре с нею. Л. Ф. подтвердил, что Мура, несомненно, слышала от членов правительства такое, о чем не следовало бы говорить в ее присутствии [743].