Мириам Анисимов - Ромен Гари, хамелеон

В мае 1938 года Ромен Касев, находясь в пансионе «Мермон», узнал, что почитаемый им Андре Мальро ненадолго остановился в гостинице в Ментоне. Добрую половину ночи знаменитый писатель слушал, как молодой человек с польским акцентом читает свою рукопись, завершенную в феврале 1937 года, «в романтической атмосфере грома и молний» {220} , и горячо поддержал юношу. Мальро отметил, что в повести есть нечто новое и «насущное», но посоветовал ее переработать, прежде всего значительно сократив, как минимум страниц на сорок (всего в рукописи было двести пятьдесят страниц). Кроме того, Мальро посоветовал Ромену придать своим персонажам больше живости и энергичности. Он хотел, чтобы Ромен стал коммунистом. Писатель утверждал, что нельзя оставаться безучастным к войне в Испании, но, по мнению Гари, гражданская война была настоящей чумой, опустошавшей страну. Услышав такую оценку, Мальро возмущенно отчеканил, что чуму распространили фашисты и единственное средство, которое может избавить от этой заразы, — коммунизм. На что Гари возразил: коммунизм — это еще одна чума.

Несколько дней спустя Гари написал своей возлюбленной Кристель Содерлунд, что, возможно, Мальро и прав насчет общества, но с точки зрения человека он ошибается.

«Тысячу раз ошибается, и именно поэтому, дорогая моя, я буду биться и выйду из этой битвы победителем. Я должен. Мне нужно многое сказать людям. Они должны меня услышать» {221} .

На каникулы Рене и Роже Ажиды приезжали к родителям в Ниццу, покупая билет и Ромену, чтобы тот мог навестить мать. Здоровье Мины становилось всё хуже, и после долгих уговоров Рене она согласилась лечь на обследование в парижскую клинику Биша. Однако Мине не понравилось фамильярное обращение медсестер клиники, она потребовала немедленно вернуть вещи и вызвала такси до Лионского вокзала.

В конце июля 1937 года в Ницце Ромен познакомился с молодой шведской журналисткой Кристель Содерлунд. Ей был двадцать один год, она работала в Париже и делала репортажи со Всемирной выставки. Как-то раз в жаркий летний день Кристель вместе со своими шведскими подругами {222} , Юдит Балеан и Эббой Гретой Кинберг (сводной сестрой Сильвии, которая станет женой Рене), отправилась на Лазурный Берег. Девушки остановились в комфортабельном пансионе «Дания» и ходили в «Гранд Блё» на Променад-дез-Англе, где Кристель училась прыгать с трамплина и не раз ловила на себе взгляд темноволосого юноши с голубыми глазами, показавшегося ей невероятно красивым. Однажды утром девушка неудачно прыгнула с самой верхней площадки. Атлетически сложенный, Ромен был прекрасным пловцом и, решив, что нельзя упустить шанс завоевать красавицу, бросился в воду. Подплыв к Кристель, он признался, что вот уже неделю тайно за ней следит. Она не стала его отталкивать. Подруги скоро уехали: одна в Париж, вторая в Стокгольм. Кристель с Роменом остались одни.

Ромен влюбился в Кристель с первого взгляда. Эта молодая женщина вела на удивление независимую жизнь: она как раз разводилась с мужем Лилле Брором Содерлундом, а маленького сына Олла оставила на попечение матери и сестры, уехав попытать счастья в Париж. Работая внештатным репортером и интервьюером крупной шведской газеты, Кристель сама оплачивала свои расходы и получала гонорар построчно. Ромен пригласил ее на чай в пансион «Мермон», и Мина, конечно, не удержалась, чтобы пылко не заявить: «Ромушка, ты самый красивый мужчина на свете!» Ромен сделал вид, что ничего не произошло.

Они купались в «Гранд Блё», любили друг друга прямо в воде и танцевали под звездным небом. После трех дней и ночей, проведенных наполовину в море, наполовину в постели, Кристель вернулась в Париж. Скоро туда приехал и Ромен.

В Париже Кристель жила в гостинице «Гранз-Ом», что на площади Пантеона, вместе с двумя любительницами вишневки — Сильвией и ее сводной сестрой Эббой Гретой. Ромен вернулся в свою жалкую комнатушку на улице Роллен и отправил ей открытку, на которой были написаны всего два слова: Dich Sehen! («Увидеть тебя!»). По-немецки он писал не ради оригинальности, а потому, что именно на этом языке они общались.

Ромен сказал ей, что он наполовину еврей и что родился в России. Она призналась, что замужем за композитором-скрипачом, который играет в оркестре, еще не развелась, а потому ничего обещать не может. «Мой муж был первым, кому принадлежало мое сердце и тело, — вспоминает Кристель. — А Ромен был слишком серьезным и печальным молодым человеком. Я была очень молода, у меня было много поклонников. Он любил меня слишком сильно». На самом деле Кристель сомневалась, как поступить: муж прислал ей телеграмму, в которой просил вернуться, а мать советовала ей разводиться. В конце концов именно к ее мнению прислушалась Кристель.

В гостиницу «Гранз-Ом» Ромен отправился в компании Рене Ажида. Кристель познакомила их с Сильвией, которая работала иллюстратором и была перспективным художественным директором крупной дизайнерской компании в Швеции. Кроме того, Сильвия завоевала олимпийское «серебро» по прыжкам в длину и была очень известна у себя в Швеции. Пожертвовав всем и выйдя замуж за Рене, она станет близкой подругой и советчицей Ромена, единственным человеком, которому тот позволит читать нотации даже тогда, когда станет знаменитым писателем. После встреч с Гари Сильвия часто делала на него шаржи, в которых утрировала его эгоизм, тщеславие и дурные манеры за столом, и он ничуть не обижался. Он знал, что Сильвия его уважает и понимает, что за своим поведением он скрывает истинную натуру.

В «Обещании на рассвете» Гари изобразил Кристель в довольно легкомысленном виде — она очень оскорбилась, и автор написал ей письмо, что это художественное осмысление действительности.

Несмотря на скромные познания во французском языке, 11 мая 1960 года Кристель ответила весьма остроумным письмом, в котором категорически запрещала ему представлять ее в образе легкомысленной женщины, пусть даже и на страницах художественного произведения.

Впрочем, в то время у Кристель действительно был роман с человеком, более прочно стоявшим на ногах, чем Ромен Касев. Верно и то, что однажды Гари, собиравшийся поселиться с ней в гостинице «Европа», застал ее с другим: они с Рене Ажидом зашли за Кристель в «Монако» на улице Шампольон, куда она переехала, и еще на лестнице, ведущей к ее номеру, услышали, как она громко стонет во время оргазма. Ромен был уничтожен. Он не стал подниматься, но не отказался из-за этого от любимой женщины. После бурной сцены влюбленные помирились, и Кристель переехала к Ромену на улицу Роллен, чтобы не тратить лишних денег. Сильвия поселилась с Рене на рю Турнефор, а Эбба Грета стала жить с Рене Зиллером.