Мириам Анисимов - Ромен Гари, хамелеон

Сначала Гари не возлагал особых надежд на роман с этой совсем еще молодой и неуверенной в себе женщиной, которая трогала его своей наивностью и привязанностью. Больше того, она его пугала. Несмотря на все свои громкие заявления в защиту слабого пола, Гари редко испытывал нежность к своим любовницам — отношения получались страстными, всепоглощающими, но весьма недолговечными. К тому же разница в возрасте казалась ему непреодолимым препятствием. Джин такая хрупкая, писал он Рене Ажиду, а ему так хочется стать ее защитником.

Скоро Лесли Бланш поняла, что связь Ромена с Джин Сиберг — больше чем просто интрижка. Они давно уже перестали жить как супруги, но Лесли не желала мириться с тем, как он строит планы на новые отношения. В письме Рене и Сильвии Ажидам она заявила, что Ромен может заводить «столько любовниц, сколько захочет, но делать это надо со вкусом». Лесли не смущало, что он не ночует дома или на несколько дней исчезает из поля ее зрения. Однако она считала, что писателю для успешной работы нужен надежный семейный очаг, и не желала терпеть публичного унижения.

В Лос-Анджелесе Джин Сиберг не поступало никаких предложений, и она переехала в Париж, куда ее приглашали на съемки молодые режиссеры. Ромен наконец задумался над своим деликатным положением. Он был женат на Лесли Бланш, питал к ней глубокое уважение и теплые дружеские чувства, но уже давно хотел от нее уйти. Он вновь захотел развестись: Джин твердо решила жить с ним, но Министерству иностранных дел скандалы были ни к чему. Гари уверял Сильвию Ажид, что не совершит «такого безумства, как жениться на девчонке на двадцать пять лет его моложе». А дальше пишет: «Я гораздо сильнее вымотался, я гораздо ближе к концу, чем вы думаете; говорю это без какого-то преувеличения или позерства. Мне осталось совсем немного» . {484}

В любом случае, чтобы как-то узаконить свои отношения с Джин, Гари следовало развестись с Лесли Бланш. Он решил поговорить с Лесли о разводе, понимая, что цена свободы будет высокой. Слишком высокой, как ему казалось.

«Обещание на рассвете», посвященное Рене и Сильвии Ажидам, вышло в начале мая 1960 года. Один экземпляр Сильвия отправила первой возлюбленной Гари — Кристель, оговорившись, что это «нечто вроде автобиографии», в которой ясно просматривается «образ Ромена». «Он играет с реальностью ради большей художественности, он живет в мечтах» {485} . Кристель возмутилась, как Гари описал их встречу, чем очень его расстроила — он даже заплакал. Ромен видел в этой книге не столько автобиографию, сколько забавное творение собственного воображения. В ответ на претензии Кристель Сильвия написала, что это всего лишь несколько довольно веселых страниц, в которых «заключена правда, хотя на самом деле правды нет». За это Ромен потом рассердился на Сильвию. Если бы она не послала в Стокгольм эту книгу, особо отметив некоторые страницы, Кристель могла бы и не узнать себя в Брижит. Кристель он написал, что, если это так для нее важно, он может переписать кусочек книги для шведского издания. Она согласилась.

Критик Матье Гале ненавидел Гари, а тот платил той же монетой. Как-то раз, сидя в баре «Брацца» на рю дю Бак, Гари произнес в его адрес, стукнув кулаком по стойке: «Чертов педераст Гале!» Критик же определил «Обещание на рассвете» как «неудачное произведение <���…>, сыновнюю дань той, что его воспитала; постараемся же не судить эту книгу с позиций литературы».

Эмиль Анрио, который в свое время не оценил «Большой гардероб», но хвалил «Корни неба», встретил «Обещание на рассвете» восторженными откликами, посвятив ему целую страницу в «Монд».

Как обычно, один экземпляр книги Ромен Гари отправил генералу де Голлю, который всегда любезно отвечал «дорогому „Товарищу освобождения“». Получив ответ, Гари внимательно его прочитывал и комментировал. Однако тон писем генерала был хотя и любезным, но несколько отстраненным. Де Голль относился к Гари всё же несколько иначе, чем к Андре Мальро, и Гари тяжело это переживал.

Книга была хорошо воспринята читающей публикой. Было продано 91 000 экземпляров. У автора брали интервью репортеры журналов «Пари-Матч», ELLE, Marie Claire. Морису Шаплану из «Фигаро литерер» {486} он заявил, что слухи о скором завершении его дипломатической карьеры не имеют под собой оснований. Напротив, «после пяти лет, проведенных в Лос-Анджелесе, я ожидаю нового назначения, на пост в главном управлении». Но это было неправдой. Гари просил предоставить ему продолжительный отпуск, потому что Кув де Мюрвиль, с которым они не ладили — тот был человеком другого круга, — высказался категорически против его повышения или назначения на новую должность, и Гари прекрасно понимал, что по окончании отпуска ему придется покинуть свой пост. Да, на самом деле его ожидала отставка. С Пьером Мендес-Франсом, бывшим товарищем Гари по военно-воздушным силам «Свободной Франции», его уже не связывали никакие дружеские отношения. Когда Гари пришел к нему на прием, министр был с ним холоден и заставил долго ждать в коридоре.

Гари был вынужден на время оставить дипломатическую службу, но, с другой стороны, это давало ему свободу. Он потребовал предоставить отпуск на период с 12 марта по 13 мая и написал Клоду Галлимару, чтобы тот никому об этом не сообщал и забронировал для него номер в гостинице «Пон-Рояль» или «Монталамбер», годилась и «Лютеция». Причем никто в издательстве не должен был знать, что Ромен Гари находится в Париже. За собственный счет он вылетел в Париж и вместе с Джин Сиберг поселился в гостинице «Лютеция».

Анри Опно пригласил его на обед, куда Гари явился с букетом роз для Элен, уверяя ее, разумеется, в шутку, что «это лучшие розы, какие только есть в продаже!» За обедом он рассказал, что встретил женщину, которая свела его с ума, и признался, что не знает, как выйти из этой ситуации. Повернувшись к Элен Опно, Гари добавил: «Я вас очень удивлю, но мне хотелось бы, чтобы Лесли была здесь и могла дать мне совет».

26 мая Джин, в свою очередь, заявила представителям прессы, что, скорее всего, не вернется к мужу, но начатый фильм они завершат.

Джин призналась Франсуа, что изменяет ему. Разразился скандал, и она начала громить всё подряд. Морей решил отвезти ее в «Американскую больницу». Но в машине Джин вдруг сняла туфлю и стала бить каблуком по панели управления. Врач сделал ей укол снотворного.

Франсуа Морей был в смятении и поделился своими переживаниями с отцом. Тот, тоже член «Свободной Франции», позвонил Гари от Ажидов и пригласил его на разговор. Честь не позволяла Ромену отказаться. Они договорились встретиться в гостинице «Лютеция». После этого телефонного разговора Гари, в плену своего детского воображения, заявил Рене: «Я ничего не боюсь. Но ты, Рене, возьмешь мой револьвер и, если он разозлится, начнешь стрелять ». Сущая мелодрама. Как раз то, что нравилось Гари.