Иван Федюнинский - Поднятые по тревоге

— Вы не забыли, что являетесь моим заместителем? Немедленно приезжайте.

Причина неожиданного вызова прояснилась только в Смольном. Генерал армии Г. К. Жуков объявил:

— Вступайте в командование фронтом. Вас знакомить с обстановкой нечего, она вам известна. А меня срочно вызывают в Ставку…

Под Ленинградом началась борьба за коммуникации. Мы пытались прорвать блокаду, а противник стремился полностью завершить ее, овладеть нашей последней дорогой через Ладожское озеро.

14 октября Ставка Верховного Главнокомандования дала указание во второй половине октября подготовить и провести наступательную операцию на синявинском направлении. Намечалось силами 54-й и 55-й армий, а также Невской оперативной группы окружить и уничтожить шлиссельбургско-синявинскую группировку противника и деблокировать Ленинград с суши.

Военный совет Ленинградского фронта предполагал начать эту операцию 20 октября. Для участия в ней привлекалось 63 тысячи человек, 475 орудий, 97 танков.

Противник имел на синявинском направлении около 54 тысяч человек и 450 орудий. Он опирался на сильную оборону с большим количеством инженерных сооружений, построенных в лесисто-болотистой местности.

Таким образом, перед началом операции мы имели лишь незначительное превосходство в живой силе и артиллерии.

Путем перегруппировки войск нам удалось создать в намечаемой полосе прорыва 54-й армии двойное, а на участке оперативной группы восточного сектора фронта и Невской оперативной группы тройное превосходство в силах и средствах. Имея в виду, что общая глубина операции незначительна, мы рассчитывали, что сумеем успешно провести ее в оказанные сроки.

Но за четыре дня до начала наших действий обстановка резко изменилась. 16 октября девять дивизий противника, в том числе две танковые и две моторизованные, перешли в наступление на волховском, тихвинском и маловишерском направлениях. Командование группы армий «Север» рассчитывало ударом на Тихвин и Волхов соединиться с финскими войсками восточнее Ладожского озера и создать кольцо блокады вокруг Ленинграда. Частью сил планировался удар на Бологое, навстречу группе армий «Центр».

В первый день наступления противнику удалось прорвать нашу оборону в стыке ослабленных предыдущими боями 4-й и 52-й армий. Возникла реальная угроза Тихвину и коммуникациям Ленинградского и Волховского фронтов. В связи с этим по указанию Ставки наше наступление на синявинском направлении было отменено и некоторые части срочно переброшены в район Тихвина.

В это же время Военному совету Ленинградского фронта пришлось заняться эвакуацией гарнизона полуострова Ханко Моряки стойко защищали советскую военно-морскую базу в Финляндии. В течение четырех месяцев войны враг не смог сломить их сопротивления.

Барон Маннергейм, потеряв надежду силой овладеть полуостровом, обратился к советским морякам с призывом сдаваться в плен. В своем письме он рассыпал похвалы героизму моряков и старался убедить их в бесполезности дальнейшего сопротивления.

В ответ герои Ханко подготовили Маннергейму письмо, составленное в духе знаменитого послания запорожцев турецкому султану. Письмо было украшено незамысловатыми, но весьма ехидными рисунками.

У меня сохранилась фотокопия этого любопытного сочинения, которое было отпечатано в виде листовки в тысячах экземпляров и заброшено на территорию противника.

Письмо это своеобразное. В нем много озорства, русской удали, но еще больше гнева, ненависти к врагу и несокрушимой веры в свои силы, в нашу победу. Вот почти полный его текст:

«ЕГО ВЫСОЧЕСТВУ ПРИХВОСТНЮ ХВОСТА ЕЕ СВЕТЛОСТИ КОБЫЛЫ ИМПЕРАТОРА НИКОЛАЯ, СИЯТЕЛЬНОМУ ПАЛАЧУ ФИНСКОГО НАРОДА, СВЕТЛЕЙШЕЙ ОБЕР-ШЛЮХЕ БЕРЛИНСКОГО ДВОРА, КАВАЛЕРУ БРИЛЛИАНТОВОГО, ЖЕЛЕЗНОГО И СОСНОВОГО КРЕСТА

БАРОНУ фон МАННЕРГЕЙМУ

Тебе шлем мы ответное слово!

Намедни соизволил ты удостоить нас великой чести, пригласив к себе в плен. В своем обращении вместо обычной брани ты даже льстиво назвал нас доблестными и героическими защитниками Ханко.

Хитро загнул, старче!

Всю темную холуйскую жизнь ты драил господские зады, не щадя языка своего…

Но мы народ не из нежных, и этим нас не возьмешь. Зря язык утруждал. Ну, хоть потешил нас, и на этом спасибо тебе, шут гороховый.

Всю жизнь свою проторговав своим телом и совестью, ты… торгуешь молодыми жизнями финского народа, бросив их под вонючий сапог Гитлера. Прекрасную страну озер ты залил озерами крови.

Так как же ты, грязная сволочь, посмел обращаться к нам, смердить наш чистый воздух?

Не в предчувствии ли голодной зимы, не в предчувствии ли взрыва народного гнева, не в предчувствии ли окончательного разгрома фашистских полчищ ты жалобно запищал, как загнанная крыса?

Короток наш разговор.

Сунешься с моря — ответим морем свинца!

Сунешься с земли — взлетишь на воздух!

Сунешься с воздуха — вгоним в землю!

Красная Армия бьет вас с востока, Англия и Америка — с севера, и не пеняй, смрадный иуда, когда на твое приглашение мы — героические защитники Ханко двинем с юга!

Мы придем мстить. И месть эта будет беспощадна!

До встречи, барон!

Гарнизон Советского Ханко

Месяц октябрь, число 10, год 1941».

Ко второй половине октября положение гарнизона Ханко стало опасным Выход немецко-фашистских войск к побережью Финского залива у Стрельны и надвигающаяся зима могли привести к полному нарушению связи с островом. Поэтому командование Ленинградского фронта, считая, что героические защитники Ханко выполнили свою задачу, длительное время сковывая значительные силы финнов, по согласованию со Ставкой приняло решение осуществить эвакуацию гарнизона.

Это успешно выполнил Краснознаменный Балтийский флот. Одним рейсом боевые корабли и пассажирские теплоходы перевезли весь гарнизон Ханко в Ленинград.

Моряки были сведены в бригаду морской пехоты. Командиром бригады назначили бывшего начальника гарнизона Ханко генерала Н П Симоняка Бригада героически сражалась под Ленинградом Впоследствии Н. П Симоняк командовал 30-м гвардейским стрелковым корпусом.

Октябрь подходил к концу. Я продолжал временно исполнять должность командующего Ленинградским фронтом. Откровенно сказать, на этом ответственном посту чувствовал себя не совсем ладно.

Однажды позвонил генералу Василевскому и высказал все, что меня волновало.

— Вы поймите меня правильно, — говорил я. — Мне всего два месяца назад присвоили генеральское звание, а я занимаю такую высокую должность. В то же время бывший начальник штаба фронта генерал-лейтенант Хозин, который, безусловно, опытнее меня, командует 54-й армией и находится у меня в подчинении. Мне кажется, что это не совсем удобно. Тем более что в свое время он командовал дивизией, в которой я служил командиром батальона.