Анатолий Лазарев - ОДИНОКИЙ БУНТАРЬ: Брайан Джонс и юность «Rolling Stones»

Родители Брайана почувствовали себя очень задетыми этим его наказанием. Отец понимал, что школа была не лучшим средством к образумлению сына, но его отношения с доктором Беллом от этого только ухудшились. Дома родители строго спрашивали с Брайана за жалобы, которые они получали из школы, на что тот отвечал невозмутимым тоном: «Ведь это всего лишь учителя. Они же ничего не делают!» Льюису было просто нечем крыть. Между Брайаном и родителями постепенно возник непреодолимый барьер. Брайан понимал, что для того, чтобы войти к ним в доверие, нужно было отказаться от любых проявлений своей личности и своих интересов.

Бунтарство Брайана проявилось даже в его занятиях музыкой: от классики он переметнулся к джазу, который, как вспоминал его отец, «стал для него абсолютной религией». Льюису и Луизе вскоре стало казаться, что эту страсть в нем надо пресечь на корню. Брайан, к 12 годам самоучкой овладев игрой на гитаре, прекратил разучивать классические пьесы на пианино и кларнете. Спустя два года он увлекся творчеством Чарли Паркера. Брайан продал кларнет, который купили ему родители, и на эти деньги приобрел подержанный альт-саксофон. (Профессиональные музыканты хорошо знают, что кларнетистам перейти к игре на саксофоне чрезвычайно легко, так как у этих инструментов один и тот же способ звукоизвлечения и почти идентичная аппликатура.) Предвидя яростное противодействие своим занятиям, Брайан прятался в спальне, где играл за закрытыми дверями. Родители считали, что если бы Брайан посвящал учебе столько же времени, сколько он отдавал музыке, то вскоре стал бы превосходным учеником.

В общественной жизни Брайана, в отличие от домашней, в то время наступил небольшой просвет, так как он присоединился к местной скиффл-группе. Он играл в ней на стиральной доске и абсолютно не стыдился столь плебейского инструмента, так как все ребята в группе в основном валяли дурака, а не играли настоящую музыку. Позднее, когда Брайан выучился неплохо играть на саксофоне, стиральная доска, конечно же, была заброшена. Оркестры с его участием — под управлением Джока Хендерсона, Джона Кина и Алекса Уэлша — выступали перед концертами заезжих джазовых звезд: тромбониста Криса Барбера и Хамфри Литтлтона, признанных лидеров биг-бендов.

Свободолюбивый нрав Брайана оказывал влияние на его одноклассников. Один из них, Питер Уотсон, вспоминал, как однажды Брайан пришел в класс в футбольных бутсах, которые, по его словам, были более удобными, чем обычные ботинки. А в другой раз Брайан сказал ему, что пить обязательное молоко на переменах — это скучно. Одноклассник Брайана Колин Дрю, вспоминал, как учитель дал им полкроны (12,5 пенсов), чтобы они сходили в город и постриглись. Вместо этого они вернулись в школу с десятью пачками сигарет.

Чем старше становилась сестра Брайана — Барбара, тем больше послушания и внимания к требованиям родителей она проявляла, что заставляло Брайана бунтовать в пику родителям все активнее и активнее. К тому же, он не мыслил жизни без некоей «перчинки». Недалеко от школы Брайана располагалась средняя женская школа, где обучались самые симпатичные девушки Челтнема. Не нужно говорить, что они привлекали неизменное внимание всех учеников старших классов. Брайан иногда хвастался перед сверстниками своими любовными победами, но ему верили далеко не все. Когда же однажды его 14-летняя подружка из женской школы забеременела, это произвело эффект разорвавшейся бомбы. Весь Челтнем был шокирован этим известием, и для родителей Брайана оно было сущей катастрофой, как и для родителей самой девушки. Брайан хотел, чтобы подруга сделала аборт, но та настояла на родах. Хотя и мать, и ребенок (сын, которого позднее она отдала на усыновление) продолжали жить в Челтнеме, они отказались впредь общаться с Брайаном.

Этот скандал отдалил Брайана от его сверстников. Его выгнали из школы. Все в Челтнеме — от соседей до совершенно посторонних людей — говорили теперь о нем с оттенком ужаса и отвращения. С той поры Брайан начал жизнь, весьма далекую от той, какую его родители для него готовили.

Со своими школьными отметками Брайан мог без труда поступить в университет, имея девять отличных оценок и особые похвалы по химии и физике. Но он не сделал этого. Став местным парией, он видел себя знаменитым музыкантом и присоединился к местному «комбо» «Ramrods», игравшему пьесы в стиле Дьюэйна Эдди. Брайан взял дерзкий курс на достижение успеха. Отец Брайана был чрезвычайно раздосадован тем, что его сын покинул школу. Льюис Джонс — покладистый сотрудник самой большой челтнемской корпорации «Группа Даути» — прочил сыну университетскую скамью и профессиональную карьеру.

Брайан очень хотел снова наладить близкие в детстве отношения со своим отцом, но не на его условиях. Даже после того, как Брайан стал успешным участником «Роллинг Стоунз», он по-прежнему жаждал отцовской поддержки. Бывало, что Брайан по нескольку дней и ночей подряд писал и переписывал письма к родителям. Брайан желал от них признания хотя бы того, что он, неважно как, но добился успеха в этой жизни. Однако каждый раз, возвращаясь из родительского дома, он говорил друзьям, что ему просто невозможно общаться со своими домочадцами.

Каждый ребенок желает радовать своих маму и папу, ощущать их поддержку, и Брайан Джонс не являлся исключением из этого правила. Всю свою жизнь он старался убедить себя в том, что он все-таки стал предметом гордости для своих родителей. Изо всех «Стоунз» Брайан более всех ощущал свои корни и более всех переживал о том, что о нем подумают в его семье. Быть винтиком в профессиональном механизме Челтнема не входило в его планы, но он все-таки ждал хоть полслова, хоть намек, что он нужен родному городу. Увы, даже эти полслова так и не прозвучали для него.

Отец девушки, родившей первого сына Брайана, скончался еще во время беременности своей дочери от нервного потрясения, и под давлением скандала его главный виновник был вынужден на время уехать из города. Собрав нехитрый скарб из недавно приобретенной за 3 фунта гитары, Брайан покинул отчий дом в надежде повидать мир. Он отправился в путешествие автостопом по Скандинавии и Германии. Там ему пришлось нелегко. Брайан был еще очень юн для серьезных приключений. Стараясь не впасть в панику, он начал играть в барах и бистро, где быстро познал школу жизни; это продолжалось недолго, потому и не закалило Брайана должным образом, однако некий воспитательный эффект эта поездка на него все же имела. Когда он вернулся домой, знакомые не смогли не отметить произошедшие в нем перемены: он выглядел очень хиппово и независимо.

Челтнем может показаться не самым подходящим местом для бит-движения, но в конце 50-х годов этот город терпел самые разные причуды от своей прогрессивной молодежи, не предполагая, что в 60-х они предвосхитят появление хиппи. Неформальная часть города уже к 1960-му году порядочно разрослась: такие клубы, как “Patio”, “Aztec”, “El Flam” и самый популярный из них — “Barbeque-Waikiki” на улице Квинс-Секас, привлекали большое количество свободолюбивой молодежи. Добропорядочное общество смотрело на владельцев этих клубов как на изгоев. Для тинейджеров “Barbeque” был тем местом, где собирались действительно стоящие молодые люди города. Это был обычный кофе-бар с джюк-боксом и автоматом с фруктами, небольшими столиками без пространства для ног с одной стороны и высокими диванчиками, а также с большим и широким баром с сиденьями вдоль него. Брайан тусовался здесь и в “El Flam”. Его неформальная атмосфера была необычна для Челтнема. За 2 года до этого некто Рой Селлик превратил этот дом №56 по Хай-стрит из мрачного темного закутка в кофе-бар “El Flamenco” c кокосовыми циновками, столами и скамейками из цельных стволов деревьев. “El Flam” обычно начинало наполняться посетителями к 20.00, и в нем было многолюдно до самого утра. Завсегдатаи заведения могли приносить сюда еду, а также помогали Рою на кухне. Здесь Брайан разбирал записки, узнавал о грядущих вечеринках или просто мог перекусить поздно ночью.