Николай Черкасов - Записки советского актера

Но ведь не только из внешней характеристики рождается образ! Самыми интересными, хотя и наиболее трудными, были поиски внутренней характеристики героя. Как раскрыть все богатство этого характера — сложного, сильного, волевого, вобравшего в себя лучшие черты могучего русского народа? Как всесторонне обрисовать образ легендарного, до сих пор живущего в памяти народной победоносного полководца, разбившего «непобедимых» немецких «псов–рыцарей» и изгнавшего их за пределы родной земли?

Должен признать, что на первых съемках внутреннее беспокойство не покидало меня, и нередко я оставался неудовлетворенным. Мне хотелось, чтобы образ Александра Невского был бы представлен более богато в своей человеческой характеристике, в своей духовной сущности. Порою мне казалось, что образ Александра Невского предстает в картине несколько отвлеченно, что он недостаточно наделен той живой выразительной человеческой характерностью, которая складывается на почве глубокого внутреннего перевоплощения.

Своими сомнениями я делился с С. М. Эйзенштейном. Но он уверенно убеждал меня подчиниться общему эпическому стилю постановки, не детализировать образ, отдельные черты психологии героя, частности характера, а, напротив, стремиться к широкому обобщению. В актерском творчестве, как и во всяком искусстве, главенствующим должно быть чувство целого, чувство общего, чувство главного. С. М. Эйзенштейн настойчиво вел меня в таком направлении, приучая выполнять общие, широко понимаемые режиссерские задания, искать и находить свою творческую линию в строгих пределах намеченных стилевых задач, а в данном случае прежде всего — в эпическом плане.

Говоря о работе над образом Александра Невского, о том, как он развивался, как заполнялся все более ясным и точным содержанием, расскажу об одном памятном мне, примечательном обстоятельстве, самым тесным образом связанном с созданием фильма, с работой над образом его героя, как патриота своей отчизны.

Шли съемки основного эпизода картины — Ледового побоища.

Как известно, битва происходила суровой зимой, в лютую стужу, на Чудском озере, на дне которого нашли смерть псы–рыцари, разбитые Александром Невским.

Снимать подобный эпизод зимой было невозможно, и не столько из–за холода, сколько, главным образом, из–за слабости зимнего солнечного света. Поэтому сцены Ледового побоища, занимающие без малого двести кадров, снимались летом, на особо отделанной площадке, расположенной неподалеку от киностудии «Мосфильм», на Потылихе. Здесь на большом пространстве был сделан асфальтовый покров, посыпанный опилками, нафталином и солью, что создавало полную иллюзию снега.

Съемки шли летом 1938 года, в июле и первых числах августа, в жаркие дни, когда температура доходила до тридцати пяти градусов.

В одном из перерывов, когда я сидел рядом с С. М. Эйзенштейном, и здесь же, у «Чудского озера», отдыхали сотни участников картины, из рук в руки стали быстро переходить только что доставленные на Потылиху свежие листы «Правды».

Газета шла нарасхват.

В какие–нибудь пять–шесть минут наша «лагерная стоянка» пришла в движение. И «русские ратники», и «немецкие кнехты», «псы–рыцари» в касках с эмблемами, напоминавшими фашистские знаки, громким голосом зачитывали что–то вслух. Всеобщее внимание привлекло официальное сообщение ТАСС о том, что накануне японские фашисты вновь вторглись на нашу землю и в течение всего дня вели бой, пытаясь захватить высоту Заозерную в районе озера Хасан, но натолкнулись на мощный отпор Красной Армии. Все живо обсуждали неожиданное известие.

— Смотрите, как наша историческая тема непосредственно перекликается с сегодняшним днем, — невольно воскликнул я, прочтя вслух сообщение ТАСС.

Съемки возобновились с большим подъемом. Исторические события, отдаленные от нас веками, разгром интервентов и изгнание их за пределы родной земли, по–новому, с большой остротой воспринимались всеми участниками фильма в связи с последними политическими событиями, разыгравшимися на восточных рубежах нашей Родины. Историческая повесть о славе русского оружия заново осмысливалась и переживалась нами под непосредственным впечатлением сегодняшнего дня, и мы ясно понимали значение той великой, благородной патриотической темы, которой отдавали свой труд, которую раскрывали нашим будущим зрителям.

Впоследствии, пытаясь проследить, какие пути вели меня к историческим образам, что обеспечивало этим образам любовь народа, я всегда возвращался к описанному случаю, как к одному из наиболее наглядных примеров тесной связи художественного творчества с жизнью, с окружающей действительностью во всем многообразии ее явлений. Жизнь — первый, главный, великий наш учитель во всех областях художественного творчества, в том числе и посвященного далекой, казалось бы, исторической теме.

В ноябрьские дни 1938 года «Александр Невский» был показан на общественном просмотре в Московском Доме кино, а в первых числах декабря обошел экраны страны.

Выступая на просмотре в Доме кино, С. М. Эйзенштейн сказал о своей глубочайшей благодарности товарищу И. В. Сталину, который чутко откликнулся на его просьбу помочь создать патриотический фильм о мощи и доблести русского народа и нашел время лично просмотреть литературный сценарий «Александра Невского» перед тем, как составлялся рабочий сценарий.

Надо заметить, что кинематографический вариант сценария рознится от первоначального литературного варианта.

По литературному варианту сценария Александр Невский, одержав победу над немецкими интервентами, отправлялся в Золотую орду на поклон к хану с целью «отмаливать люд от беды», то есть добиться различных налоговых льгот для народа. Затем, возвращаясь на Русь, Александр Невский погибал в пути, испив воды из отравленного источника. Народ нес на руках усопшего полководца, и это шествие как бы олицетворяло его легендарную посмертную славу. Потом, в качестве своего рода апофеоза, появлялось московское войско под знаменами Дмитрия Донского, внука Александра Невского, который в победоносном сражении с Мамаем завершал историческую миссию освобождения Руси от татарского ига.

В фильме не показаны ни трагический конец жизни Александра Невского, ни последующий апофеоз, не имеющий отношения к его славному подвигу и умаляющий его значение.

Картина завершается полным торжеством Александра Невского как народного героя, его величанием, славой и следующими заключительными словами, обращенными им к народу:

— Ох, и бил бы я вас, хлестал нещадно, коли бы проболтали вы Ледову сечу!.. Не простила бы Русь ни вам, ни мне маломужества… Так про то и помните, детям и внукам накажите, а забудете — станете иудами русской земли… Слово мое твердо: найдет беда — всю Русь подниму. А отвалитесь на сторону — быть вам биту нещадно. Жив буду — сам побью, а помру — так сынам накажу.