Лидия Герман - Немка

Старшим вагона был назначен мой отец, т. к. он был старше всех. После того как все разместились по всем вагонам поезда 885, мы отправились. В изгнание. На ночь двери запирались снаружи. Для освещения вагона у нас имелись свечи, иногда зажигалась и керосиновая лампа. В вагоне имелись два маленьких окошка, без стекла, конечно, но с железными решетками. Благодаря им в прохладные ночи создавался сквозняк. Если же их закрывали, становилось душно.

Через пару дней наш поезд уже проходил по Средней Азии, где было совсем жарко. Окна были слишком малы, чтоб проветривать вагон с таким количеством людей, особенно нижний этаж, где были люди постарше и младшие дети. Дышать было совершенно нечем, и дошло до того, что мужчины решили прорубить в потолке середины вагона отверстие. Но это не удалось, так как поверх деревянного покрытия было еще покрытие из толстой жести. Надсмотрщики проявили сострадание к нам и, когда поезд остановился, открыли двери и больше их уже не закрывали снаружи. Если было прохладно ночью, мы сами их закрывали изнутри. Поперёк дверного проёма уложили длинный деревянный шест таким образом, чтобы можно было сесть, свесив ноги из вагона, и держаться за этот шест. За всё это мы были им очень благодарны.

Никогда мы не знали, когда поезд остановится и как долго он будет стоять. Два или три раза за время нашего пути на каких-то крупных станциях вдруг объявляли, что можно получить горячий обед. Тогда мужчины с вёдрами бежали к вокзалу и возвращались с полными вёдрами густого тёплого супа, даже с мясом.

Мы уже держали миски наготове и с удовольствием съедали суп. Несколько раз поезд останавливался прямо в степи на 3–4 часа. Тогда собиралось топливо вокруг, разжигались костры, устанавливались предусмотрительно взятые из дома треноги, какие-нибудь прутья или просто железяки, подвешивали котлы, кастрюли или вёдра, и варилась еда… Аромат разносился по всей степи. Все считали минуты в ожидании вкуснейшей еды и поглядывали в сторону головы поезда — на паровоз, не дай Бог, загудит к отъезду. А один раз так и случилось: кипело уже в котлах, запах разжигая аппетит, и паровоз загудел. Надсмотрщики пробежали до конца поезда, командуя: «Загасить костры! На посадку! Быстрее!» Мужчины и женщины с пустыми котлами в руках, с горячими треногами, палками бежали к своим вагонам. Многие на ходу уже вскарабкивались в вагон, зачастую и в чужой, или их втягивали, только бы не остаться в степи.

Однажды мы стояли день и ночь в горах Средней Азии, недалеко от г. Джамбул (как я впоследствии узнала).

Живописный пейзаж, очаровательная местность предстала перед нами. Мы находились на неширокой долине среди высоких гор. Немногие, я думаю, из нас, видели когда-либо горы. И под словом ущелье (по-немецки Schlucht) мы понимали что-то несколько другое. Но мы находились в сказочном ущелье, по долине которого, совсем близко от нашего поезда, текла бурлящая горная речка, кругом были густой зеленью покрытые горы и чистейший воздух, который мы вдыхали вместе с этой необыкновенной красотой.

Было очень тепло. Моя мать и другие женщины взяли мыло и полотенца и повели нас, детей, к речке, которая оказалась совсем мелкой, но, тем не менее, представлялось опасным на несколько шагов войти в неё, а журчанье было настолько громким, что мы с трудом понимали друг друга.

Женщины в этот день обнаружили вблизи поезда базар. Мама завернула в носовой платок деньги, спрятала их за пазуху и пошла с другими женщинами на закупки. Вернулась она с полным фартуком яблок, груш, слив, помидор, грецких орехов и с небольшим арбузом. Тут пошла суматоха. Всем захотелось идти на базар. Наши охранники дали на это согласие. Мои родители тоже еще раз пошли, чтобы купить арбуз побольше и дыню. Горе, тяжким бременем давящее на наши души, словно отступило в этот день. Люди смеялись и шутили.

Но уже дня через два представилась нам картина совсем иного характера. Мы стояли целый день на крупной ж.д. станции, где стояли поезда, следующие по всем направлениям.

Моя мама, Анна и Евгения пошли между поездами в надежде найти нашего Альфонса, который выехал не с нами. По их рассказам, они видели пассажирский поезд с закрытыми снаружи дверьми. В нём были люди весьма горестного вида. Они через щель двери и через окно протягивали дрожащие руки, прося о помощи. Они якобы были поляками и евреями. Некоторые из них говорили по-немецки. Мама наша порылась в одном из узлов с пищевыми продуктами, достала пакет с солониной (солёным мясом) и, объясняя, что при такой жаре мясо всё равно скоро испортится, отрезала кусок и отнесла женщинам из этого вагона. Потом мы еще раза два встречали этот поезд, и наши женщины носили этим людям что-нибудь поесть. Моя мама отдала одной из тех женщин большой платок, так как они не имели возможности что-либо взять с собой, а поезда шли всё дальше на восток, и становилось всё холодней. Потом мы их уже не встречали. Возможно, они остановились в Казахстане.

Наш поезд, после того как мы покинули Казахстан, стал на несколько вагонов короче. Когда мы подъезжали к Новосибирску, пошёл легкий снег, но было еще довольно тепло, и он таял почти на лету. И всё-таки все достали зимнюю одежду. В Новосибирске отцепили еще несколько вагонов, а мы, проехав еще несколько часов, прибыли на конечную станцию Кулунда в Алтайском крае. Посреди степи. Дальше тупик. Дальше не была еще в те годы проложена железная дорога. Вблизи были видны несколько больших хлебных амбаров, которые являлись составляющими, как мне уже через два года довелось узнать, крупного зернового элеватора.

Мы выгрузили всё наше добро. Папа и его племянник Саша Роор пошли к распределительному пункту и вернулись с обозом в 6–7 конных повозок, которые мы быстро и загрузили. Саша объяснил нам, что повезут нас в колхоз им. Свердлова села Степной Кучук, что расположено в 120 км. отсюда, т. е. от Кулунды. И мы поехали. Надзор над нами осуществлялся теперь молодыми женщинами, т. к. мужчин в селе уже не было — все ушли на фронт. Этими же молодыми женщинами управлялись лошади. Не помню, сколько ночей мы были в пути, но одна осталась в памяти. Лошадей распрягли, дали им корм, и мы подготовили наш ночлег. Одни устроились на телегах, другие под ними. Телеги, между прочим, назывались здесь бричками. После первых же капель начинавшегося дождика все ринулись под брички. Но дождь тут же прекратился, так что — команда назад. Теперь дети расплакались один за другим… и поспать не удалось. Рано утром мы двинулись дальше в направлении нашей новой родины.

В селе Степной Кучук обоз наш остановился у большого одноэтажного деревянного здания, перед входом в которое собралась большая толпа народа. Толпа расступилась, образуя совсем узкий проход. Хотя я пробиралась с опущенной головой, я заметила нескольких девочек моего возраста. В самом начале промелькнула фигура очень красивой и хорошо одетой девочки, потом же я наблюдала и весьма убого одетых. На них были длинные юбки из мешковины, поверх же были надеты просторные жакеты из самотканой толстой материи, перевязанные верёвками. Они смотрели на меня молча, а мне было стыдно за то, что я совсем по-другому одета. Что они думают и каково им видеть меня в клетчатом до колен платье, в новых хороших полуботинках и в курточке поверх платья. Ко всему еще бордовая шляпка на голове, а в косы вплетены красивые ленты, завязанные бантами. Будут ли эти девочки когда-нибудь со мной дружить?