Андрей Румянцев - Валентин Распутин

„Читала Светлана очень много, — пишет её младшая сестра Евгения Ивановна, — у нас была прекрасная библиотека. Когда папа приезжал из Москвы, а ездил он исключительно по делам писательской организации, — всегда привозил новые книги, и мы с нетерпением ждали, когда же он начнёт распаковывать чемоданы и вручать каждому долгожданные издания.

Когда умер папа, всем нам, его детям (а нас было шестеро), очень его не хватало. Светлане же, старшей, особенно. Она лишилась верного друга, собеседника“.

Вот строки из дневника:

„10.06.1959.

Я знаю, вернее, знала, только одного красивого мужчину. Он красив всем, красив и внешне, и внутренне. Это папа. Таких больше нет. И его нет. Нет нигде. О боже, как это страшно. Навеки…“

„20.12.1959.

То, что пишу здесь, это какая-то очень малая частица моего ‘я’. В жизни столько весёлого и грустного, просто милого, и радостного, и печального, и тревожащего, а я пишу как-то немного однобоко. И иногда становится страшно, что многое растеряю в памяти и, быть может, никогда не вспомню. Но ведь эти маленькие человеческие подробности и являются основой больших человеческих чувств“.

<���…> А вот и жизненное кредо Светланы Ивановны:

„28 августа 1960 года.

Надо жить в полную силу. Дерзать. Творить. Не бояться повседневности. Подчинять её себе. Всегда, везде быть сильной, независимой. И чтобы все это знали. И никогда не раскисать, по крайней мере, чтобы никто не видел этого“.

Этим принципам она следовала всю свою жизнь».

Думаю, здесь к месту будет привести воспоминания Галины Николаевой, подруги Светланы со студенческих лет, о времени их общей юности.

«В Свете меня привлекало многое: её интересные суждения о прочитанном, всегда глубокие и часто неожиданные, её любовь к музыке, к которой она не без успеха пыталась приобщить и меня. В конце пятидесятых в Иркутске ещё не было симфонического оркестра, а вот исполнители приезжали самые известные, к примеру, Святослав Рихтер. А как мы любили областной драматический театр! Ни одной премьеры не пропускали.

Света увлекалась большим теннисом. Она прекрасно смотрелась на корте: стройная, загорелая, длинноногая блондинка. С нарядами, конечно, было непросто, но ей удавалось красиво выглядеть, перешивая какие-то наряды старшей сестры, из которых та выросла. Так и вижу её в синей шерстяной кофточке с матерчатыми заплатками на локтях, но зато какая походка! И как этот синий цвет подходил к её глазам!»

В начале следующего года Валентин Распутин и Светлана Молчанова стали мужем и женой, а 11 октября 1961-го официально зарегистрировали свой брак.

В молодёжной газете той поры почти все журналисты были начинающими прозаиками да стихотворцами. Первые два года работы в редакции Валентин участвовал в их бесконечных литературных посиделках скорее как читатель и слушатель, а не как сочинитель. Замечу, что его рассказ «Я забыл спросить у Алёшки» (позже — «Я забыл спросить у Лёшки») «вырос» из очерка, напечатанного в газете.

Но журналистом он с самого начала был плодовитым. В городе Распутин проводит едва ли только половину рабочих и выходных дней. Как и друзья по редакции, он не вылезает из командировок. Едет то в бурятский колхоз Усть-Ордынского национального округа, то в золотоносный Бодайбо, за восемьсот километров от областного центра, то в Тофаларию, высокогорный край обитания малочисленной народности, то в Братск, где заканчивается сооружение крупнейшей в мире ГЭС, то в заповедную тайгу, сквозь которую тянут высоковольтную линию электропередачи. Словно сама судьба предлагает корреспонденту Распутину вперемежку адреса «старинные», не связанные с громкими стройками, и новые, только что явившиеся на карте Восточной Сибири. Мол, посмотри, как люди жили испокон веку на дедовской земле и что принесла сюда новина. Заголовки газетных публикаций молодого журналиста очень показательны: «Голос ближних и дальних полей», «Всех понятней тайга», «Край возле самого неба», а рядом — «Сильные ждут сильных» (о бетонщике Братской ГЭС), «Эту жизнь раскрашивать не надо» (о строителе Мамаканской ГЭС), «Рассказ о лэповце Сашке» (о монтажнике линии электропередачи).

В конце ноября 1961 года у Распутиных родился сын Серёжа. Чувство отцовства Валентин смолоду ощущал остро. Наверное, сказывалось пережитое в детстве постоянное ожидание аталанскими мальчишками беды: был отец, а вот принесли с почты проклятый конверт — и ты стал сиротой. И мать, не раз принимавшаяся голосить в доме, никак не может привыкнуть к слову «вдова».

Уже в первые годы занятий литературой Распутин написал два рассказа о детстве: «Мы с Димкой» и «Мама куда-то ушла». В первом узнаваемо переданы характеры двух малышей военной поры, их почти взрослые заботы. А во втором тонко прорисовано поведение человечка, которого мама ненадолго оставила одного в квартире, и душа его с болью и страхом только начинает осознавать себя.

«— Мама, я проснулся!

Никто ему не ответил.

— Мама! — позвал он. — Я молодец, я проснулся.

Тишина.

Мальчишка подождал, но тишина не прошла.

Тогда он спрыгнул с кровати и босиком побежал в большую комнату. Она была пуста…

Мальчишка бросился на кухню, потом в ванную — там тоже никто не прятался…

— Мама, — как можно спокойнее сказал мальчишка, — я проснулся, а тебя нету.

Молчание.

— Тебя нету, да? — спросил он.

Его лицо напряглось в ожидании ответа, он поворачивал его во все стороны, но ответ не пришёл, и мальчик заплакал…

Он стоял посреди комнаты, и крупные тёплые слёзы выкатывались из его глаз и падали на крашеный пол. Потом, не переставая плакать, он сел…

Это продолжалось долго, а сколько, он не знал.

В конце концов он лёг на пол и стал плакать лёжа. Он так устал, что перестал чувствовать себя и уже не понимал, что плачет. Этот плач был так же естественен, как дыхание, и уже не подчинялся ему. Наоборот, он был сильнее его…

— Я больше не буду плакать, — сказал он себе. — Придёт мама, я буду молодец.

Он подошёл к кровати и одеялом вытер своё заплаканное лицо…

Надо было что-то делать. „Я сейчас поиграю, и мама придёт“, — решил он. Он пошёл в угол, где были все его игрушки, и взял зайца. Заяц был его любимцем. У него отклеилась одна нога, отец несколько раз предлагал мальчишке приклеить эту ногу, но тот никак не соглашался. С двумя ногами зайца любить было бы не за что, так он и оставался с одной, а вторая валялась где-то здесь же и теперь существовала сама по себе.

— Давай играть, зайка, — предложил мальчишка.

Заяц молча согласился.

— Ты больной, у тебя ножка болит, я тебя сейчас буду лечить.