Семён Данилюк - Константинов крест [сборник]

Валк перевел дух. Понизов кивком головы поторопил.

Валк посмотрел на Валька. Вальк взялся объяснить по-своему:

— Когда в 1940 году Советская Россия оккупировала Эстонию…

— В смысле Эстония добровольно вошла в союз нерушимый республик свободных, — поправил Понизов.

— Да, да, именно… — закивал Вальк. — Когда СССР оккупировал Эстонию, многих руководителей увезли в тюрьмы. Среди других пропал наш президент Константин Пятс.

— И люди спросили, где наш президент, — подхватил Валк. — Мы хотим знать о нем. И тогда создали экспедицию. Да… И мы здесь экспедиторы.

Понизов хмыкнул — эстонец скаламбурил, даже не заметив этого. Слушал он без интереса, в нетерпении поглядывая на сегодняшний график, из которого уже начал выбиваться. Мутная история с каким-то стремным президентом мало заинтересовала его. Своих хлопот по горло. То и дело в открытый кабинет заглядывали сотрудники, сконфуженно кивали. Но вскоре заглядывали вновь, намекая на неотложность вопроса.

Валк меж тем неспешно нанизывал слова, получая удовольствии от собственного умения грамотно выстраивать чужую речь.

— Так в чем суть, экспедиторы? — поторопил Понизов.

Валк вытащил из портфеля карту СССР, разложил перед председателем поссовета.

— Вот!

Откинулся торжествующе. Понизов недоуменно вглядывался в нанесенные кружки и стрелки.

— Мы много ездили. Год, два. Много областей, больниц, — пояснил Густав Вальк. — Тщательно опрашивали, сверяли. Нигде нет следов. Появятся — затеряются. Последние по времени Ямеяла, Ленинград, Стренчи. Указали сюда. Ехали с надеждой.

— И что?

— Вчера побывали в психиатрической больнице. Нам сказали, — никогда не был.

— Сочувствую, — без особого сочувствия протянул Понизов, уже в откровенном нетерпении.

— Это наш президент, — сообщил Хенни Валк. — Для республики очень важно, чтоб вернуть на Родину… Это символ, понимаете?

Понизов усмехнулся, — это как раз он понимал распрекрасно. Тело президента, загубленного в сталинских застенках, для самопровозглашенной республики — как флаг.

— От меня-то что хотели? Я не психбольница, не кладбищенская администрация. Я — советская власть, которую вы так не любите… Не любите ведь? — не удержался он от хулиганства.

Эстонцы переглянулись, будто пойманные на непристойности. Отвели глаза.

— Не любите, — констатировал Понизов. — И всё-таки пришли. С чем?

— Бурашево — последнее место, где он мог быть, — затянул прежнюю песню Хенни Валк, тыча в карту.

Понизов нахмурился. Отодвинул визитки. Демонстративно потянулся к папке «На подпись».

— Мы бы к вам не пришли, — заверил Густав Вальк. — Но Александр сказал, — надо идти к Понизову. Александр сказал: если можно решить, он решит.

Оба визитера переглянулись и замолкли, будто сказали предостаточно.

— Дальше, ребята, — поторопил Понизов. — Кто у нас Александр?

Эстонцы переглянулись, озадаченные.

Из коридора донесся грохот перевернутого ведра, ворчание бабы Лены и весело извиняющийся баритон. Чем-то знакомый. Да конечно, — знакомый! Еще как знакомый! Понизов подался вперед.

В кабинет ввалился белобрысый крепыш, свежий и крепкий, будто ядрышко фундука.

— Алька! Брат! — Понизов бросился навстречу. Но вошедший, покоробленный панибратством, выставил предостерегающе руки. Нижняя губа его оттопырилась.

— Что еще за Алька? С вашего позволения, — Александр Тоомс, — холодно поправил он. Скосился на огорошенных Валка и Валька и со смехом распахнул объятия:

— Здравствуй же, большой братан.

Они познакомились восемь лет назад. Молодожен Понизов с юной женой прибыл в Таллинн в свадебное путешествие. Приятели из обкома комсомола посулили забронировать номер в гостинице «Виру» — наимоднющей по тем временам в Союзе.

Но то ли позабыли, то ли пообещали то, что не смогли сделать. Во всяком случае, у администраторской стойки многоэтажной гостиницы с диковинной табличкой «Ресепшн» Понизова завернули: все номера забронированы на месяц вперед. Отказался помочь и главный администратор — пренебрежительно покрутив удостоверение лейтенанта милиции из российской глубинки, бросил его назад. Бросил с видимым наслаждением. Не часто выпадал случай безнаказанно унизить милицию.

Обескураженный Николай спустился в огромный холл, где в уголке, подле двух чемоданов, оттертая на краешек дивана перепившими финнами, затерялась его молодая жена. Не было даже обратного билета на поезд. Что и говорить, — свадебное путешествие удалось.

Справа от ресепшн высвечивалась надпись «Милиция». В отчаянии Понизов зашел.

За столом, над документами, корпел белобрысый крепышок в погонах старшего лейтенанта.

— Работаешь здесь? — беспардонно произнес Понизов. Прибалт оторвал голову от документов, прищурился.

— Обслуживаю по линии угро, — деликатно уточнил он, без малейшего акцента.

— Такое дело, братан… Женился, — Понизов выложил перед ним служебное удостоверение. Принялся сбивчиво объясняться. Прибалт внимательно оглядел удостоверение, повертел, проверил на просвет, вернул.

— Не вижу штампа о браке, — произнес он бесстрастно. — Без штампа недействительно.

Понизов опешил. Прибалт, не меняя строгого выражения лица, поднял трубку. Коротко произнес несколько фраз на эстонском. Прикрыл трубку ладонью.

— Неделю хватит? Втиснут меж двумя симпозиумами.

Положил трубку.

— Поднимись к главному администратору. Оформят.

— Так у него мест не было, — наябедничал Понизов.

— У него и сейчас нет, — отбрил эстонец. — Это лично для меня. Сказал, что ко мне брат приехал… Братан, — смачно повторил он незнакомое словцо.

Коротко кивнул и, считая разговор законченным, потянул к себе дело.

С тех пор Понизов трижды приезжал в Таллинн. Несколько раз в гостях в Калинине побывал Алекс Тоомс. Пару раз ездили отдыхать вместе с женами. Чаще без жен. Лощеного, насмешливого прибалта, у которого под ледяной коркой бушевала яростная лава, Понизов обожал. А после того, как в пьяной сочинской драке Алекс, прикрывая спину Понизова, подставился под нож, иначе как братом его не называл. Правда, в последние годы, закрутившись в перестроечном вихре, как-то потеряли друг друга из виду.

— Совсем потерялись, — Понизов всё охлопывал друга. — Последнее, что слышал, — о твоем назначении начальником Таллиннского угро.

— Это не последнее. Последнее — о моем увольнении, — в своей бесстрастной манере сыронизировал Тоомс.

Оценил оскомину на лице друга. Показал на Валка и Валька.

— У них еще хлеще. Оба бывшие комитетчики. Подполковники. Уволены без пенсиона. Россия бросила, Эстония не подобрала. В Эстонии сейчас вообще весело. Новое поветрие. Считают, если прежних заменить на новых, — будет по-другому. То, что меняют, — ничего, терпимо. Важно, за что и кем. У нас сейчас решается, в какую сторону страна двинется дальше.