Владимир Джанджгава - Немеренные версты (записки комдива)

В мирные дни двадцатилетние кажутся порой чуть ли не детьми. Им стараются когда нужно и не нужно подсказать пути к достижению цели, зачастую боятся оставить их наедине с жизнью, оберегая до поры до времени от всяческих невзгод. А в войну тысячи и тысячи двадцатилетних командовали взводами, ротами, батальонами, а бывало и полками. Им давались ответственные задания. Они самостоятельно принимали в боях серьезные решения. Подчиненные беззаветно верили им и с этой верой шли в смертельные бои.

В дни предгрозового затишья в подразделениях полка наряду с учебными занятиями и работой по совершенствованию обороны проводились политзанятия, беседы, активно велась подготовка к 24-й годовщине со дня создания дивизии. Многие бойцы и командиры в связи с этим подали заявления о вступлении в партию и комсомол. Тогда, в частности, был принят в члены ВЛКСМ сержант Григорий Кагамлык — впоследствии прославленный Герой Советского Союза.

Фронтовые встречи. Многих и многих участников войны не раз они удивляли и поражали своей неожиданностью. Бывало такое и со мной. Где-то вдали от родных и знакомых мест полная постоянных тревог и опасностей фронтовая судьба вдруг сводила с человеком, знакомым или просто хорошо известным, о встрече с которым даже и не мечтал.

Как-то раз вернулся я на свой полковой КП из батальона капитана И. В. Белоуса, где провел добрую половину дня. На душе было тревожно. Фашисты готовили наступление. Но когда? На каком участке обороны? Сумеет ли полк выстоять, сдержать натиск врага?

Пока ординарец возился с приготовлением ужина, я еще раз связался по телефону с комбатами. От всех получил почти одинаковый ответ: «Пока все тихо». Тишина, однако, не радовала, а заставляла еще больше настораживаться, прислушиваться к каждому тревожному звуку, к каждому выстрелу.

Послышался рев мотора, но тут же и замер возле блиндажа. Подумалось: «Опять какое-нибудь начальство». Прибывший спросил у дежурного: «На месте командир полка?» И в следующее мгновение в землянку вошел высокий стройный майор лет тридцати в форме танкиста.

— Товарищ Джанджгава? — обратился вошедший.

— Он самый, — поднялся навстречу гостю. — С кем имею честь?

— Майор Стуруа, — назвался прибывший и, поздоровавшись, добавил: — Борис Георгиевич.

Со Стуруа мне не доводилось встречаться. Но кто не знает фамилии Стуруа! Да это же сын председателя Президиума Верховного Совета Грузии Георгия Стуруа, племянник Вано Стуруа — славного соратника и друга В. И. Ленина.

О Борисе Георгиевиче в ту пору мне было мало что известно. Правда, слышал, что продолжительное время он находился за границей, выполнял задания Коминтерна, а незадолго до войны вернулся в Москву, поступил в бронетанковую академию.

— Весь день работал в полосе обороны вашей дивизии, — сняв фуражку и приглаживая густые русые волосы, как бы между прочим сообщил Борис. — Командир танкового корпуса генерал Катуков поручил мне заблаговременно разведать здешние дороги и подъезды, чтобы воспользоваться ими для нанесения танкового контрудара по врагу в случае, если он попытается прорвать вашу оборону… Устал, как сто чертей. Если не возражаете, передохну у вас часа два-три.

— Так вы, значит, служите в первом танковом корпусе? Корпус уже прибыл?

— Да. В первом танковом, начальником разведки. Поэтому и прибыл пораньше. А корпус в походе, через два-три дня будет здесь.

«Через два-три дня! А если противник начнет раньше? Сумеет ли дивизия сдержать его до подхода танков?»

Борис между тем продолжал рассказывать о себе. В корпус прибыл прямо из Москвы, где до отъезда работал в комиссии по ленд-лизу. Перед отъездом виделся с отцом — он приезжал в Москву по служебным делам. Отец и помог добиться направления на фронт, так как не отпускали. Писал рапорт Ворошилову. Ответ получил отрицательный. Сказали: «Комиссия по ленд-лизу тоже работает для фронта». Ну а приехавший в Москву отец добился…

Хотелось по кавказскому обычаю хорошо угостить дорогая го гостя. Приказал ординарцу поторопиться с ужином и «сообразить что-нибудь», хотя знал — возможности для угощения невелики.

— Не беспокойтесь, — сказал Борис, услышав разговор с ординарцем. — Перед отъездом из Москвы я получил приличный паек.

Он вышел из землянки к бронемашине и вскоре вернулся с двумя банками консервов, плитками шоколада, несколькими пачками сигарет. Ординарец поставил на стол полную сковородку жареной картошки и сбереженную «на особый случай» бутылку водки.

За ужином вспомнили о Грузии, о Тбилиси. Разговор то и дело перебивали телефонные вызовы. В первом часу ночи позвонил комбат И. Л. Швендик и доложил, что северо-восточнее Шолохова ясно прослушивается рев моторов, скорее всего танковых. Командир первого батальона капитан Я. П. Концедалов сообщил, что его беспокоит резкое изменение в поведении противника.

— Даже реку не освещает ракетами, как обычно, — сказал он.

— На переднем крае мертвая тишина. Не нравится нам это, — высказал свое мнение комбат И. В. Белоус.

Командирам трех батальонов тут же приказал:

— Усилить разведку. Предупредить артиллеристов. Зорко наблюдать за передним краем противника.

После ужина, не раздеваясь, прилегли на топчанах. А часа через полтора адский грохот заставил мгновенно подняться.

Началось! Часы показали 3.10. Застегивая на ходу ремень, вслед за майором Стуруа выбежал из землянки. Вокруг все грохотало, скрежетало, стонало. Противник вел мощную артиллерийскую подготовку.

— Прощай, друг! — крикнул Борис Георгиевич, подбегая к бронемашине. — Надеюсь, еще увидимся.

Машина круто развернулась и ушла в ночь. Я вернулся в землянку, чтобы управлять боем. Гитлеровцы с минуты на минуту могли форсировать Тим и атаковать позиции полка.

Увидеться с Борисом Георгиевичем Стуруа больше не пришлось. Через несколько дней стала известна печальная есть: майор Б. Г. Стуруа в бою на Тиме был тяжело ранен умер в полевом госпитале, не приходя в сознание. Он жил как герой, и погиб, как герой.

Пока продолжалась артиллерийская подготовка, а она длилась с неспадающим ожесточением ровно час, короткая июньская ночь подошла к концу, начался рассвет. Туман на реке быстро рассеивался. Из батальонов один за другим следовали телефонные вызовы. Первым позвонил Швендик. Он в нескольких словах доложил обстановку: на противоположном берегу реки крупное скопление танков и пехоты противника, вражеские войска готовятся к форсированию Тима в районе Зиброво и Пятино. В свою очередь командиры первого и второго батальонов с тревогой сообщили, что против их подразделений противник тоже сосредоточил значительные силы танков и пехоты.