Франсуа Жоффр - Нормандия - Неман

Изредка мы направлялись на экскурсию в Вильно, и тогда впечатление, что мы приближаемся к Франции, еще больше усиливалось. Нет больше изб, нет куполов. Перед нами дома, построенные в готическом стиле, отели международного класса, напоминающие отель "Палас" в любой столице. В некоторых кварталах война не оставила никаких следов, хотя в Вильно происходили ожесточенные бои и на городском кладбище прибавилось восемь тысяч немецких могил. Потом мы занялись посещением польских деревушек, где старались усовершенствовать нашу науку обмена и завязать небольшие знакомства, которые забывались на следующий день. Однажды под вечер, возвращаясь с Ирибарном после обычной прогулки, мы видим, что на ферме идет бой. Автоматические зенитные орудия превращены в полевые и бьют прямой наводкой. Сильно пахнет гарью.

- Наверное, это бродячие фрицы, остатки вермахта, - говорит Ирибарн. Голод заставил их все-таки выбраться из леса.

- Наверняка. Но как же нам быть? Как пробраться к себе? Они могут нас подстрелить, как куропаток...

Мы решаем не подавать никаких признаков жизни, чтобы действительно ее не потерять, и в ожидании конца суматохи проводим ночь, забравшись в лесную чащу.

Хорошая мысль!

Наутро узнаем, что группа немцев с полным презрением к смерти атаковала ферму и русские солдаты встретили их огнем, получив до этого приказ стрелять без предупреждения, как только что-нибудь покажется им подозрительным.

Наконец дни безделья и праздности заканчиваются. Возобновляются вылеты. Началась битва за Неман. Вылеты для блокирования с воздуха Каунаса - столицы Литвы - следуют один за другим.

Майор Дельфино предупреждает нас, что зенитная артиллерия врага действует в последнее время особенно активно. 28 июля около семи часов утра вылетает одно звено 4-й эскадрильи с задачей патрулировать в зоне, которая казалась такой спокойной и безопасной. Внезапно в эфир врывается голос капитана Шалля:

- Внимание, зенитки! Внимание, зенитки! Немцы открывают редкий, размеренный огонь по нашим самолетам. Похоже, что в этом секторе батареи противовоздушной обороны обслуживаются настоящими снайперами. Через несколько минут самолет Женеса сильно поврежден. Машина де Шарраса вспыхивает в воздухе, и он прыгает с парашютом. Через час его находит де Панж.

Мы покидаем Микунтани и перелетаем в Алитус - городок, расположенный километрах в пятидесяти к югу от Каунаса, на левом берегу Немана. Окруженный кокетливыми виллами, он кажется вымершим. Городской мост, построенный по последнему слову техники, взорван, и его фермы покоятся в водах реки, лениво бегущей к Балтийскому морю.

Трупы повсюду: на тротуарах, в домах, на берегу реки, в реке. В личном блокноте де Пенверна, парня из 3-й эскадрильи, сохранилась такая запись: "Алитус, 30 июля 1944 года, на берегу Немана. Купался в реке, окруженный плывущими по течению трупами немецких офицеров!" И это настоящая правда.

Наш новый аэродром находится на территории бывшей литовской авиабазы, служебные и жилые помещения которой были полностью уничтожены еще во время наступления немцев на Москву. Солдатская казарма служит нам столовой, а Мы сами удобно разместились в небольших коттеджах на правом берегу Немана.

Едва устроившись, мы устремляемся в пустынный город, раскинувшийся на противоположном берегу. Я кричу Соважу:

- Если хочешь разделить с нами компанию, придется побарахтаться, переплывая Неман!

Но Соваж оказался хитрее. Едва успел я очутиться в воде, раздевшись донага, как он уже гнал какую-то лодку, орудуя веслом.

Город Алитус ужасно разрушен. Двери домов сбиты с петель ружейными прикладами. Все разбито, загажено, уничтожено. Можно без преувеличения сказать, что здесь бились буквально за каждый метр.

Мне выпала честь участвовать в первых воздушных боях 30 июля. Под командованием Матраса мы патрулируем четырьмя парами. Погода установилась хорошая. Лишь редкие облака могут укрыть нас от врага. Пролетая над Сувалками, находившимися еще у немцев, Шалль и Беиссад увидели четыре вражеских самолета и вступили с ними в бой. На полной скорости Матрас и я следуем за нашими товарищами и ввязываемся в схватку. Перед нами четыре истребителя "фокке-вульф", сопровождающие бомбардировщиков Юнкерс-87 и Юнкерс-88. Летчики люфтваффе, "усачи", как мы их называем, бьются как львы.

Первым одерживает победу Андре, и мы видим, как летчик подбитого самолета прыгает с парашютом. Наши рации не умолкают ни на одну минуту:

- Внимание, Пен!

- Берегись, Ле Мартело!

- Монье, развернись!

В наушниках сплошной рев и визг. Мы кружимся, как сумасшедшие. Я делаю крутой вираж и в перекрестии прицела успеваю заметить черную свастику немецкого самолета. Резко нажимаю на гашетку и даже не стараюсь увидеть результаты. Меня пьянит запах пороха. Мой самолет кружится, пикирует, как бешеный, Взвивается свечой, делает перевороты. Зубы у меня стиснуты, в висках стучит. Остальные пары потеряны из виду, и я остался один в небе над Сувалками. Кончились боеприпасы. Вдали сверкающий Неман - чудесный ориентир. Десять секунд бреющего полета, и я на аэродроме. Я горю, как в лихорадке. С нетерпением ожидаю разбора атаки. Монье и Беиссад отсутствуют. Андре отделался благополучно, но его "як" весь изрешечен. Осколком зенитного снаряда у него оторвало элерон и часть крыла. Но он все-таки сбил одного "фокке-вульфа". Ле Мартело сбил другого, а Шалль - бомбардировщик Юнкерс-87.

В половине пятого наступает очередь 4-й эскадрильи схватиться с Мессершмиттами-109, которые ожесточенно атаковали группу штурмовиков. Поздравляем Перрэна, который, уничтожив одного из "мессеров", спас летчика-штурмовика, жизнь которого висела на волоске. Перед заходом солнца вылетает 1-я эскадрилья. Она настойчиво, но безуспешно преследует восемнадцать "фокке-вульфов". По возвращении Альбер и де ля Пуап не скрывают своего раздражения. К тому же, так и не вернулись Беиссад и Монье. Поэтому, несмотря на узаконенные сто граммов водки, в столовой в этот вечер царит угрюмая тишина. Однако мы рано начали оплакивать исчезнувших Бейссада и Монье. Уже на следующий день после боя нам стало известного том,- что Монве, спрыгнув .с парашютом, опустился в пятидесяти метрах от русских окопов, где был подобран русскими солдатами под самым носом у немцев. Правда, Бейссад объявился только после войны, вернувшись из плена. В тот же день возвратился из Москвы командир полка Пуйяд. Он привез с собой письма и массу новостей. - Господа, - объявил он летчикам, - в июне число наших официально признанных побед достигло восьмидесяти восьми, и мы занимаем сейчас второе место среди французских истребительных частей, действующих на всех фронтах. Кроме того, Сталин подписал приказ о присвоении полку "Нормандия" наименования "Неманского" за участие в боях по форсированию реки Неман. Отныне наш полк будет называться полком "Нормандия - Неман"!