Владимир Высоцкий - Не вышел из боя

У меня гитара есть — расступитесь, стены.

Век свободы не видать из-за злой фортуны!

Перережьте горло мне, перережьте вены,

Только не порвите серебряные струны!

Я зароюсь в землю, сгину в одночасье.

Кто бы заступился за мой возраст юный!

Влезли ко мне в душу, рвут её на части —

Только б не порвали серебряные струны!

Но гитару унесли, с нею и свободу.

Упирался я, кричал: «Сволочи! Паскуды!

Вы втопчите меня в грязь, бросьте меня в воду,

Только не порвите серебряные струны!»

Что же это, братцы! Не видать мне, что ли,

Ни денёчков светлых, ни ночей безлунных?

Загубили душу мне, отобрали волю…

А теперь порвали серебряные струны.

[1962]

Лежит камень в степи, а под него вода течёт,

А на камне написано слово:

«Кто направо пойдёт — ничего не найдёт».

«А кто прямо пойдёт — никуда не придёт»,

«Кто налево пойдёт — ничего не поймёт

И ни за грош пропадёт».

Перед камнем стоят без коней и без мечей

И решают: идти иль не надо?

Был один из них зол — он направо пошёл,

В одиночку пошёл, ничего не нашёл,

Ни деревни, ни сёл — и обратно пришёл.

«Прямо нету пути — никуда не прийти».

Но один не поверил в заклятья, —

Подобравши подол, напрямую пошёл.

Сколько он ни бродил, никуда не добрёл.

Он вернулся и пил — он обратно пришёл.

Ну, а третий был дурак — ничего не знал и так,

И пошёл без опаски налево.

Долго ль, коротко ль шагал и совсем не страдал —

Пил, гулял и отдыхал, никогда не уставал,

Ничего не понимал — так всю жизнь и прошагал.

И не сгинул, и не пропал.

[1962]

Где твои семнадцать лет?

На Большом Каретном.

Где твои семнадцать бед?

На Большом Каретном.

Где твой чёрный пистолет?

На Большом Каретном.

Где тебя сегодня нет?

На Большом Каретном.

Помнишь ли, товарищ, этот дом?

Нет, не забываешь ты о нём!

Я скажу, что тот полжизни потерял,

Кто в Большом Каретном не бывал.

Ещё бы…

Где твои семнадцать лет?

На Большом Каретном.

Где твои семнадцать бед?

На Большом Каретном.

Где твой чёрный пистолет?

На Большом Каретном.

Где тебя сегодня нет?

На Большом Каретном.

Переименован он теперь,

Стало всё по-новой там, верь не верь!

И всё же, где б ты ни был, где ты ни бредёшь —

Нет-нет, да по Каретному пройдёшь.

Ещё бы…

Где твои семнадцать лет?

На Большом Каретном.

Где твои семнадцать бед?

На Большом Каретном.

Где твой чёрный пистолет?

На Большом Каретном.

Где тебя сегодня нет?

На Большом Каретном.

[1962]

За меня невеста отрыдает честно,

За меня ребята отдадут долги,

За меня другие отпоют все песни,

И, быть может, выпьют за меня враги.

Не дают мне больше интересных книжек,

И моя гитара — без струны.

И нельзя мне выше, и нельзя мне ниже,

И нельзя мне солнца, и нельзя луны.

Мне нельзя на волю — не имею права,

Можно лишь — от двери до стены.

Мне нельзя налево, мне нельзя направо, Можно только неба кусок, можно сны.

Сны про то, как выйду, как замок мой снимут, Как мою гитару отдадут.

Кто меня там встретит, как меня обнимут И какие песни мне споют.

[1963]

Не делили мы тебя и не ласкали,

А что любили — так это позади.

Я ношу в душе твой светлый образ, Валя,

А Лёша выколол твой образ на груди.

И в тот день, когда прощались на вокзале,

Я тебя до гроба помнить обещал,

Я сказал: «Я не забуду в жизни Вали»,

«А я — тем более», — мне Лёша отвечал.

И теперь реши, кому из нас с ним хуже,

И кому трудней, попробуй разбери:

У него твой профиль выколот снаружи,

А у меня душа исколота снутри.

И когда мне так уж тошно — хоть на плаху

(Пусть слова мои тебя не оскорбят),

Я прошу, чтоб Лёша расстегнул рубаху,

И гляжу, гляжу часами на тебя.

Но недавно мой товарищ, друг хороший, —

Он беду мою искусством поборол:

Он скопировал тебя с груди у Лёши

И на грудь мою твой профиль наколол.

Знаю я, своих друзей чернить неловко,

Но ты мне ближе и роднее оттого,

Что моя — верней, твоя — татуировка

Много лучше и красивше, чем его.

[1961]

В тот вечер я не пил, не пел —

Я на неё вовсю глядел,

Как смотрят дети, как смотрят дети.

А тот, кто раньше с нею был,

Сказал мне, чтоб я уходил,

Сказал мне, чтоб я уходил,

Что мне не светит.

И тот, кто раньше с нею был, —

Он мне грубил, он мне грозил,

А я всё помню — я был не пьяный.

Когда ж я уходить решил,

Она сказала: «Не спеши!»

Она сказала: «Не спеши,

Ведь слишком рано!»

Но тот, кто раньше с нею был,

Меня, как видно, не забыл.

И как-то в осень, и как-то в осень —

Иду с дружком, гляжу — стоят.

Они стояли молча в ряд,

Они стояли молча в ряд —

Их было восемь.

Со мною — нож, решил я: что ж,

Меня так просто не возьмёшь.

Держитесь, гады! Держитесь, гады!

К чему задаром пропадать?

Ударил первым я тогда,

Ударил первым я тогда —

Так было надо.

Но тот, кто раньше с нею был, —

Он эту кашу заварил

Вполне серьёзно, вполне серьёзно.

Мне кто-то на плечи повис, —