Юрий Богданов - 30 лет в ОГПУ-НКВД-МВД: от оперуполномоченного до заместителя министра

Как две капли воды похоже дело другого антисоветчика — Ефимова Василия Александровича, 1896 года рождения, русского, малограмотного, работавшего в колхозе «Красные Горы». Ефимов, так же как и его земляк Семёнов, «будучи враждебно настроен к ВКП(б) и Советской власти, систематически проводил контрреволюционную агитацию против колхозного строительства, распространяя слухи о голоде, дискредитировал руководство компартии, восхвалял врагов народа, высказывал пораженческие взгляды». Доказательством вины послужили свидетельские показания Дмитриева, Кузьмина, Андреевой. Они сообщили, что «Ефимов является кулакоми среди своего окружения проводит антисоветскую агитацию, направленную против политики партии в области колхозного строительства». К делу приобщена справка Красногорского сельсовета от 1 декабря 1937 года, «в которой Ефимов охарактеризован был как кулак». На допросе 30 ноября 1937 года признал, что «действительно среди своего окружения проводил антисоветскую агитацию». Постановлением особой тройки от 15 декабря 1937 года осуждён на 10 лет.Теперь в избирательной кампании участвовать не мог, так как находился в тюрьме.

При проверке этого дела в 1941 году указанные выше свидетели свои показания подтвердили, а ещё 5 свидетелей сообщили, что «Ефимов происходит из кулаков, был антисоветски настроен и допускал антисоветские высказывания».

Пройдя лагеря ГУЛАГа, Ефимов остался жив, хотя и превратился в инвалида. Его дело пересматривалось в 1957 году, что дало весьма любопытные результаты, о которых поговорим позднее, в главе 40 [А. 13].

В начале 1937 года в Лужском райотделении был заведен формуляр на гражданина Пайста, старого члена ВКП(б), имевшего партстаж с 1903 года. Основанием послужило заявление члена партии, работника одного из заводов города Луги (сигнал от бдительного товарища) о том, что «Пайст среди своего окружения ведёт антисоветскую агитацию, восхваляет Троцкого, Зиновьева, Каменева и всячески дискредитирует Центральный Комитет и особенно товарища Сталина». Что ж, криминал несомненный. Кроме того, ещё в 1935 году в Лужском райкоме партии разбиралось заявление заведующей эстонской школой Вессарт об антисоветских высказываниях Пайста во время его посещений этого учебного заведения. Правда, сначала данное заявление, принятое зав. культпропом райкома Соболевым, было скрыто от бюро райкома, за что потерявший бдительность упомянутый товарищ был освобождён от работы.

В сентябре 1937 года Управление НКВД ЛО выдало санкцию на арест Пайста с направлением следственного дела не на особую тройку, а в областной суд. Следствие по этому делу проводил оперуполномоченный Варицев, а начальник райотделения Богданов участвовал в допросе арестованного только один раз — 17 сентября 1937 года. По полученным показаниям дополнительно были арестованы члены партии Макаров, Снигирёв и Иванов, которых Пайст назвал в качестве лиц, поддерживавших с ним постоянное общение и разделявших его взгляды. На этих арестованных имелись материалы, подтверждавшие их виновность перед партией и Советской властью, поскольку они, «будучи несогласны с проводимыми мероприятиями, скрывали это». (Вот и пойми: говорили — плохо, скрывали — опять плохо!) В связи с тем, что районный комитет ВКП(б) был полностью в курсе данного дела, секретарь райкома Васильев беседовал с обвиняемым Пайстом. Однако в ходе следствия Пайст заболел и умер в тюрьме, как оказалось, «от многостороннего рака желудка, печени и других органов». Дело остальных обвиняемых, которое велось очень медленно, рассматривалось в судебном порядке в спецколлегии Леноблсуда и потому контролировалось районным прокурором. Поскольку во время следствия показания арестованных надлежащим образом не закреплялись , то на суде все они от своих слов стали отказываться. Дело возвратилось на доследование, в процессе которого обвиняемые передопрашивались начальником райотделения Богдановым и районным прокурором Андреевым. После этого материал вновь был отправлен на рассмотрение суда. Длительная затяжка в разбирательстве данного вопроса оказалась на руку говорунам, поскольку после того как «Операция прикрытия» завершилась (да и главный виновник Пайст ушёл в мир иной), дело благополучно закрыли и недосуженных в 1939 году реабилитировали и выпустили на свободу[А.11, А. 12].

С представителями церкви в годы репрессий расправлялись не менее жёстоко, чем с буржуазией или кулачеством, хотя лозунга о поголовном уничтожении или полной ликвидации служителей культа не выдвигалось. Просто было опасение, что в законодательную власть могут «навыбирать одних попов». Да, вера в Бога и насаждавшееся преклонение перед правившей Компартией не умещались в одни рамки.

10 декабря 1937 года особой тройкой были приговорены к высшей мере наказанияи расстреляны: И.П. Никольский, 1868 г.р., священник церкви; К.И. Малов, 1882 г.р., псаломщик церкви; Ф.П. Тошина, 1874 г.р., без определённых занятий; Ф.Н. Николаев, 1866 г.р., конюх; Г.И. Никольский, 1898 г.р., псаломщик; П.К. Кондратьев, без определённых занятий. Одновременно к 10 годам исправительно-трудовых лагерейосуждены М.Т. Петрова, 1892 г.р.; А.В. Колосова, 1888 г.р.; П.Д. Сулина, 1873 г.р.; Е.И. Сергеева, 1883 г.р. — все без определённых занятий. По национальности перечисленные 10 человек — русские.

Осуждённые были признаны виновными в том, что они «являлись участниками контрреволюционной группы кулаков и церковников, существовавшей в Перечицком сельсовете Лужского района, систематически проводили контрреволюционную агитацию, направленную против колхозного строительства и возводили клевету на советскую действительность».

Основанием к аресту и осуждению послужили показания единственного свидетеля Кирюшина, который на допросе 18 ноября 1937 года заявил, что «все обвиняемые являлись участниками контрреволюционной группы и среди местного населения вели пропаганду». На следствии все обвиняемые признали себя виновными в участии в контрреволюционной группе и ведении антисоветской агитации. В связи с этим избирателями они так и не стали.

В 1940 году дело перепроверялось, и хотя Кирюшин от своих показаний отказался, а другие свидетели не подтвердили обвинения, Управление НКВД ЛО 15 июня 1940 года решение особой тройки «признало правильным» [А. 13].

Ещё одна «контрреволюционная церковная группа» в составе 8 человек, действовавшая в деревне Большие Кла-бутицы Лужского района, была арестована без санкции прокурора 12 ноября 1937 года. «Её участники собирались на тайные сборища, где с контрреволюционных позиций обсуждали положение дел в стране, договаривались о срыве уборочных работ в колхозе, выступали против голосования за кандидатов-коммунистов на предстоящих выборах в Верховный Совет СССР и за выдвижение своих кандидатов,высказывались против колхозов и Советской власти. Участники группы дискредитировали все проводимые партией и правительством мероприятия, клеветали на положение в колхозах, склоняли к антисоветской работе колхозников-односельчан».