Анатолий Черняев - Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991

Затем Шмидт (и тут он дал промашку, мог бы предвидеть, что поставит нас в неловкое положение) предлагает Брежневу: «Господин Генеральный секретарь, как мы дальше будем? Мы можем сейчас позвать прессу и выступить оба с окончательной оценкой итогов, либо выскажемся сначала без прессы, а потом спустимся к ней и сделаем заявления после подписания?»

Брежнев, в явном замешательстве: «Как хотите». У него на этот счет не было «памятки».

Шмидт: «Тогда я предлагаю сначала высказаться здесь. Не хотите ли Вы, господин Генеральный секретарь, сказать первым»

Брежнев: «Я хотел бы Вашу оценку услышать».

Шмидт: «Очень хорошо». И начал свободно говорить, оценивая итоги так, как мы в Москве не предполагали. С гораздо большим позитивом. Кончил. Очередь Брежнева. Перед ним памятка, подготовленная нами с Блатовым еще в Москве, кстати, наспех, поскольку весь этот перформанс выяснился буквально накануне отъезда. Но эта памятка была подготовлена для публичного выступления при подписании, перед журналистами!

Когда Шмидт обсуждал вышеупомянутые процедурные вопросы напрямую с Брежневым, я видел в каком ужасе ерзал по стулу Блатов, а Александров, сидевший по другую сторону от Брежнева, метался то к Блатову, то на свое место. Но поправит уже было ничего невозможно.

Брежнев бодро стал читать то, что предназначалось для прессы. Кстати. Это прозвучало неплохо, крупно и «в пандан» Шмидту. Однако, ужас проистекал из другого: что он будет говорить перед прессой?!

Смотрю, Александров что-то лихорадочно пишет. Когда Брежнев кончил, он подскочил, сунул и стал объяснять: громко, ибо иначе не достигнешь цели. Брежнев углубился в записку — корявый Андрюхин подчерк! Я тоже весь съежился от стыда и внутренней паники, хотя меня это вроде бы «лично» не касалось.

Андрюха «на ходу» сочинил памятку для прессы. Несколько фраз. И пытался уговорить Брежнева запомнить ее, не читать, не вынимать из кармана «перед лицом» корреспондентов.

Потом, когда спустились вниз за торжественные столы для подписания, напротив, которые ярусами, как сельди более сотни всяких фото-теле и проч. корреспондентов.

Брежнев произнес «памятку». из трех фраз, ни одна их них не была закончена (забывал концы), а завершить «выступление» вообще не смог, развел руками. Это видели и в Москве — по телевизору!

Потом улетели в Гамбург. «Боинг-707».

Еще 8-го мая сначала Блатов, потом Б. Н. предупредили, что надо срочно готовить вместе с МИД проект постановления ПБ об итогах визита. Утром, 9-го, в день Победы я засел за текст. В МИД'е, конечно, ни души. Ковалева нашел, кажется, только на другой день. Он говорит: «такие проекты всегда в ЦК делаются.»

Часа за полтора сочинил текст, который потом, пройдя МИД, Б. Н.'а, Суслова, почти без поправок был принят на ПБ и опубликован в газетах. Впрочем, одна существенная поправка была: Суслов заменил слово «исторический» на «важный политический» визит!!! Сказав при этом Пономареву — мол, вот в Чехословакию будет визит. и что — тоже исторический?? Позавчера по телефону он вроде бы упрекал Б. Н.'а — почему мы везде и всегда употребляем оба титула — «Генеральный секретарь» и «Председатель Президиума Верховного Совета»? Даже, когда речь идет о чисто партийных ситуациях? Не надо. Надо это поправить. Б. Н., конечно, довольный, пытался «объяснять»: мол, вот теперь по всей стране идут обсуждения «Малой земли» и «Возрождения». Но Суслов не принял разъяснений. Да и какая связь? Впрочем, связь есть: Б. Н., видимо, хотел сказать, что восхваление нашло уже так далеко, что употреблением только одного из титулов все равно ничего не поправишь!

10-11 мая — лихорадочное доделывание материалов к съезду Швейцарской партии труда (ШПТ, коммунистической). А 12-го — на спецсамолете во главе с Капитоновым вылетел в Женеву.

Съезд вполне «еврокоммунистический», только без антисоветских провокаций (не выгодно: пока еще хорошо оплачиваем, в том числе сам съезд). Пойдет ШПТ и дальше за итальянцами и французами. Ничего нового и удивительного я тут не обнаружил.

Однако, был все таки ошарашен уровнем некомпетентности главы делегации. Да какая тут компетентность?! Это просто интеллектуально убогий, серый, безграмотный и к тому же еще очень глупый человек. Что происходит, он так ничего и не понял. Его искренне удивил прохладный прием его персоны на трибуне, когда он читал свою речь и вручал подарок съезду — инкрустированный большой портрет Ленина. (По этому поводу остряк Мюре, член ПБ ШПТ, сказал мне: «Вы что хотите этим портретом остановить процесс отказа от ленинизма?»). Особенно же Капитонов не мог понять, почему не только не устроили бурной овации стоя, когда он произнес абзац, что их съезд лично приветствует Генеральный секретарь, Председатель Президиума. и т. д. Не раздалось ни одного даже хлопка. После речи, вернувшись на свое место, он все приставал ко мне — почему так произошло.

Он до неприличия перевирал фамилии швейцарских лидеров, с которыми общался целую неделю. Перевирал настолько, что даже языковый барьер не мог этого скрыть от швейцарцев.

После того, как я написал отчет-шифрограмму в ЦК об итогах съезда, он долго мучительно разбирал по слогам мой «анализ» (на 70 % правдивый и критический) и ему он явно не нравился. Но он не мог «сформулировать», что именно не подходит. Помог ему посол, который яростно вмешался, приняв критику ШПТ на свой личный счет. (Он в Швейцарии всего полгода и как же так: было, мол, ничего, а приехал новый посол и стало хуже). Аналогичную мысль он внушал и секретарю ЦК: ведь это же немыслимо, чтобы такая делегация, такой глава у нее — и съезд вдруг «плохой». Он не может быть плохим. ШПТ сразу стала лучше, получив на съезд такую делегацию. В Москве, мол, не поймут, как могло быть иначе.

Капитонов за это ухватился и решительно забраковал мой текст, несмотря на мое яростное сопротивление и все аргументы, вплоть до того: вот, мол, вернемся в Москву и прочитаем, что новый генсек ШПТ Маньен выступил с протестом по поводу суда над диссидентом Орловым. Как мы все будем выглядеть? Не подействовало. В результате шифровка сильно лакировочная, просто фальсификаторская.

Это опасно не только потому, что ложь (дезинформация) на таком политическом уровне сама по себе к добру не ведет. Это опасно и потому, что мы растягиваем, поддерживаем в себе и в друзьях иллюзию, будто КПСС в состоянии пресечь процесс «еврокоммунизации», что ничего особенного не происходит, МКД остается «нашим». Впрочем, когда я уже в Москве завел на эту тему разговор с Б. Н., я не нашел у него поддержки. Но уже — с другого конца. Мол, тут плохо, там плохо, разваливается, скажут, хозяйство Пономарева.

Капитонов, ближайшее окружение — помощник, врач, адъютант, охрана и переводчик — жили в резиденции при ООН, при Мироновой Зое Васильевне (наш представитель в европейской штаб-квартире ООН). Она уговорила Капитонова выступить. Он согласился и предложил мне взять на себя международную часть беседы. Но на другой день передумал. В результате он выступал один перед высококвалифицированными нашими загранчиновниками. Целый час убийственного косноязычия и чудовищного примитива. Из них минут 15 были посвящены «лично Брежневу».