Анатолий Черняев - Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991

Встреча лидеров двух сверхдержав на Мальте оказалась как-то в тени в бурном потоке международных событий эпохи перестройки. Может быть потому, что не было подписано никаких совместных документов и даже не выпущено коммюнике о встрече. И сведения о том, что там происходило, можно было получить только от узкого круга присутствовавших там, а они не склонны были особенно распространяться, поскольку встреча носила в общем-то закрытый характер [63] Сам М. С. Горбачев посвятил встрече на Мальте небольшой раздельчик в своих мемуарах «Жизнь и реформа», т. 2, стр. 142–149. .

Впоследствии на Западе появились статьи, посвященные «Мальте» [64] Впредь для удобства я буду употреблять термин «Мальта» вместо «встреча на Мальте». . В исследованиях о периоде перестройки — разделы. В них более или менее адекватно отражены итоги этой встречи.

У нас же мне не попадалось попыток серьезно оценить ее значение [65] Особенно полно проанализирована «Мальта». Raymond L. Gorthoff. "The Mediterranean Summit". Vol. 1. (Spring 1990), pp. 14–24. .

Встреча на Мальте обозначила конец холодной войны [66] Это мое утверждение нуждается в комментарии. Что понимать под термином «холодная война»? Некоторые отождествляют ее с конфронтацией двух социальных систем, начинают с 1917 года и кончают 1991 годом — распадом СССР. Другие относят ее к периоду сразу после Второй мировой войны, то есть до речи Черчилля в Фултоне, концом ее читают «поражение коммунизма». И в том, и в другом варианте (как и в их вариациях) есть свои резоны. Однако, думаю, для историка, для исследователя важны четкие хронологические рамки, определенность дат, которые позволяют иметь дело с понятиями, ограничивающими предмет изучения, выводов и оценок. И здесь вступают в свои права «исторические символы». Такими символическими точками истории «холодной войны» являются — и для этого имеется масса веских аргументов — «Фултон» и «Мальта», 1946–1989 годы. .

Каковы предпосылки «Мальты»? Они и психологические, и ситуационные (т. е. случайные), и, конечно, политические. Не буду их расставлять по ранжиру.

Прошел почти год с инаугурации Буша. Его предшественник и «наставник» Рейган во время своего второго президентства встречался с Горбачевым 4 раза. Буш, вступив в должность, сделал длительную «паузу» — для «анализа и выработки позиции». Это вызвало недовольство не только в Москве. Американская пресса начала жестко критиковать новую администрацию, подозревая в намерении прервать тенденцию к улучшению отношений с СССР. Сам Рейган, положивши начало этой тенденции, публично выразил недовольство «паузой».

В мае в Москву приехал госсекретарь США Джеймс Бейкер: пауза закончилась. Президент и он, Бейкер, при поддержке посла в СССР Джека Мэтлока и ряда своих сторонников, но при сопротивлении довольно авторитетных лиц в Белом Доме и в Конгрессе, пришли к выводу, что они в своей политике в отношении Советского Союза могут попробовать выйти «за пределы сдерживания» («containment»).

Бейкер в своих мемуарах подробно описывает этот свой визит. Он увидел, что в Советском Союзе происходит действительно нечто серьезное и понял из длительных и очень откровенных бесед с Горбачевым, Шеварднадзе и другими, что «перестройка» — это не очередной «трюк Кремля», чтобы усыпить бдительность Запада, и что игнорировать стремление советского руководства к глубоким переменам внутри страны и в мире было бы ошибкой. Сделал заявление, удивительное в устах по сути второго лица в администрации «главной — по нашим понятиям — империалистической державы». «Провал перестройки — не в наших интересах. В самом деле — мы хотели бы видеть успех перестройки» (См. Baker J. A. III. The Politics of Diplomacy. N.-Y. 1995, p. 73).

Тем не менее, проблема возобновления процесса перемен в международном развитии, начатого при Рейгане, оставалась: с тех пор как в него «вторгся» Горбачев, он уже не мыслился без личного общения «главных фигур».

Другое обстоятельство, предопределившее Мальту, связано с тем, что надвигались «бархатные революции» в Восточной Европе, в странах-союзниках СССР.

Несмотря на то, что «имидж Горбачева» резко контрастировал с представлениями Запада о «советских вождях», несмотря на то, что его книга «Перестройка и новое мышление для нашей страны и для всего мира» разошлась миллионными тиражами в десятках стран на разных языках, американская элита не могла позволить себе забыть о 1968 годе в Праге. Получить уверенность, что подобного не произойдет, можно было только «на высшем уровне».

Однако по американскому графику официальная встреча планировалась на лето 1990 года. Этим Шеварднадзе с Бейкером начали заниматься еще летом 89 года. Но Буш решил поторопить события. Побывав с визитом в Варшаве и соприкоснувшись напрямую с ситуацией в Восточной Европе, он пришел к выводу, что дело со встречей не терпит отлагательств.

В июле в США «в гостях» у своего американского «аналога» генерала Скоукрофта (советник президента по национальной безопасности) побывал маршал Ахромеев. Кстати, произвел там сильное впечатление своей компетентностью, интеллигентностью и разумным подходом к проблемам контроля за вооружениями.

Буш попросил его, по возвращении домой, передать Горбачеву личное письмо, в котором и предложил встретиться накоротке, не дожидаясь официального визита Горбачева в Вашингтон (была его очередь) [67] Это, между прочим, вызвало бурную негодующую реакцию Шеварднадзе, когда он узнал о письме уже в Москве: как это так? — он, министр, ведет на эту тему сложные переговоры с госсекретарем, а тут — пожалуйста тебе! — через его голову, напрямую, по самому верху, по проблеме «исключительной компетенции» МИДа! .

Горбачев в начале августа ответил согласием — и тоже личным письмом, которое отвез президенту А. А. Бессмертных, бывший тогда заместителем министра иностранных дел. В разговоре с ним Буш предложил провести встречу либо в Кэмп-Дэвиде (официальная резиденция президента США), либо в его личном загородном доме в Kennebunkport'e, либо на одном из островов вблизи Испании.

Горбачев не согласился. И тогда была придумана формула, которая устраивала обоих: к берегам Мальты подходят два военных корабля, советский и американский. Беседы проходят поочередно то на одном, то на другом. Никаких официальных церемоний, всего на два дня, минимум участников, с правительством Мальты никаких проблем — оно будет радо оказать гостеприимство, которое может «войти в «историю» [68] Придумано было с многообразным смыслом: на море — обе великие морские державы (пусть и не равновеликие!), напоминание о великой истории (Рузвельт и Черчилль во время войны предпочитали встречаться на кораблях), корабли военные, символизирующие вооруженную мощь участников, о которой придется на встрече говорить; в нейтральном государстве — Мальта в блоки не входит; поочередно то на одной, то на другой «национальной территории», никто не ущемлен; без церемоний и подписания документов — значит, чтобы откровенно без дипломатических ужимок и экивоков поговорить лицом к лицу, посмотреть друг другу в глаза. .