Всеволод Иванов - Красный лик

Обнищала деревня, обнищал город. Всё промотано, прожито, пропито в политически коммунистическом пьянстве. Каков народ, таково и государство. Его судьбы одинаковы с судьбами народными. И вот мы видим Россию, стоящую со старыми штанами в руках, стоящую на мировой барахолке.

Золото, казённое и царское, переплавленное также из кулонов и нательных крестов ободранных буржуев, — давно всё промотано, не столько через Внешторг, сколько через рекламирование этого самого Внешторга. Императорские бриллианты, украшения наших царских регалий, растащены, крупные — по музеям, мелкие — сияют в такт фокстротов в ушах упитанных и тренированных до розовости американок. Толстые европейские банкиры носят в карманах портсигары нашего покойного Императора. Целые транспорты ковров отправляются за границу, для того чтобы украсить стены уютных буржуазных домов, где давно уже висят картины, служившие раньше украшением Эрмитажей и дворцов. Шанхай продаёт дивные, тонко вышитые ризы наших священников, парчовая и бархатная роскошь которых обобьёт дуб флорентийских кресел. Но всего этого мало, мало.

Голод всё свирепее и свирепее. Советская власть не лжёт больше, как Чичерин в декабре месяце прошлого года, утверждая, что голод выдумывают чёрные газеты. Как от косы, ложится от него несчастный народ наш, ест своих ребят, ловит на улице чужих. Советская власть вопит истошным голосом над тем, что она наделала. Тучи спекулянтов от всех народов мира окружают русский народ и за кусок хлеба отымают от него последнее.

В минуты тяжких испытаний взор русского человека устремлялся к иконе. Оттуда на него смотрел ясный небесный взор Богоматери или тёмного Спаса. Самоцветными каменьями убирал образа эти русский народ, как свидетельство любви и веры, как плодом рук своих, дарами, вывезенными из славных дальних походов, из покорённых земель. И вот теперь те же ясные глаза будут смотреть на него, на муки корчащихся от голода матерей, но уже сияние их не будет превосходить райское сияние алмазов и самоцветов при свете лампады.

Жадные руки Европы и Америки захватят эти самоцветы и, посвистывая, сложат их в сейфы, продадут элегантным артисткам и кокоткам. И русский Бог станет таким же ободранным и нищим Богом, как ободран и нищ русский человек.

Россия на барахолку за кусок хлеба выносит последнее — сокровища церквей. Дьявольская рука, надо сознаться, гениально разорила её. Продано всё, и при таких-то выгодах разве нужно, господа, торопиться с ликвидацией большевизма? Дело выгодное, что и говорить.

И тем ярче должна гореть неугасимая ярость в русских сердцах к тем, кто всё это сделал так, кто подверг великую страну поруганию и позору, кто сделал так, что мы наги, холодны, голодны и беззащитны. Только злобой, великой и страшной, можно объяснить всё это, великой, антихристовой, сатанинской, большевистской злобой.

Опубликованное только что в местных газетах заявление Троцкого о мотивах окончательного «углубления» разрушения буржуазии — чрезвычайно знаменательно.

Оказывается, «углубление революции» до степени разрушения всякого производительного хозяйства, неизбежно тянувшегося к хозяину, производилось с целью… не дать организоваться вокруг ячеек этим контрреволюционным силам.

Мы в русской революции за пять лет её страшного хода привыкли видеть два её лика.

Один — праздничный, красный, сияющий, обращённый к массам. Это — лик лозунгов, заманиваний, обещаний. Судьба этого лика мало-помалу тускнеет. Массы отходят от него. Грандиозная социалистическая революция превращается в грандиозное жульничество.

Зато выступает ярче в отвратительной своей сущности второй лик. Лик закулисных манёвров и злостных комбинаций. О нём знали всегда, как всегда знали об участии германского его величества генерального штаба в российском социализме. И не то чтобы этому не верили, но вера в это и сообщения об этом были заранее ославлены как «ухищрения буржуазии».

Но годы прошли. Соответственно этому наряду с блёкнувшим показным и праздничным ликом советской власти выступает лик будничный — хитрый и злобный.

Советская власть обстоятельствами непреодолимыми должна маневрировать. Рука голода душит её в России. Руки международных конференций душат её за границей. Нужно отступать — а в отступлениях предаваться фразеологии некогда; отступление же ведёт к восстановлению капиталистического хозяйства. А с капиталом, как Одиссей под баранами мимо Циклопа, проскользнёт и «контрреволюция», то есть утрата большевиками власти.

И вот циничное замечание Троцкого свидетельствует: «Нельзя давать власти хозяину, о котором стоном стонет русская земля. Как только у такого хозяина заведётся чековая книжка, около него соберутся белые банды».

Итак, для советской власти в её возвращении к естественному порядку вещей возможны лишь полумеры.

Капитализм — спасение России и смерть для советщины.

И поэтому перед лицом русского народа неизбежно и определённо должен стоять вопрос:

— Как же убрать нам советчиков, которые, ради сохранения власти, не стесняются губить русский народ?

Вот именно — всегда одно и то же…

Под таким псевдонимом некое млекопитающее из «Курьера» написало сегодня статью, озаглавленную «Новые возможности». В этих «новых возможностях» курьерское млекопитающее разделяет Китай по карте указательным перстом. Дело, видите ли, вот в чём. Революция в Китае была «задержана» реакционными и умеренными группами. Представителем первых является Чжан-цзо-лин, второй — У-пей-фу. Теперь умеренная группа У-пей-фу, полагает «Курьер», съест Чжан-цзо-лина. Перед революционным доктором Сун-ят-сеном, главой Южного Китая, останется, таким образом, лишь один противник — умеренный У-пей-фу. Как только Юг скушает его — перед взором восхищённого млекопитающего открываются «новые возможности»:

— Революция своей кровавой железной пятой топчет вдоль и поперёк тысячелетнюю мирную почву Китая…

Поистине — semper idem. Поистине — страшные добровольцы смут и революций, питающиеся сначала живой горячей кровью народа, а потом трупами… Страшные, гальванизированные реакционеры революции, её непочтенные рыцари…

И смотрите, сколько захлёбывающейся радости в сообщении:

— Везде вывешивались красные флаги, русская полиция со связанными руками препровождалась в тюрьму…

Обычная история! Ещё в 1854 г., по словам одного историка, «всё русское общество было радужно настроено по поводу Севастопольской неудачи». В 1904-м — студенты Московского императорского университета приветствовали японского императора. В 1917 году Мартов ахнул в своей газетке приветствие германскому флоту в день занятия им острова Эзеля.