Герберт Уэллс - Опыт автобиографии

И здесь-то и возникает несравненный мистер (впоследствии доктор) Уильям Бриггс. Его вмешательство было одновременно нелепым и своевременным. Экзаменационные комиссии обычно предлагают стереотипные вопросы. От них не приходится ждать неожиданностей, поскольку это было бы даже несправедливо; студент со стороны, работающий без специальной подготовки или под руководством преподавателя, который не знает требований, предъявляемых экзаменационной комиссией, вынужден блуждать окольными тропами, не представляя себе в точности, что от него требуется для прохождения экзамена. Он не найдет общего языка с комиссией. Вы можете сказать, что это послужит только к чести студента, но подобное к делу уже не относится. Честолюбивый аутсайдер должен держаться в положенных рамках — иначе ему с комиссией не поладить. На ранней стадии расширения образования трудно было даже представить, как можно обойтись без экзаменов, предложенных Министерством образования и Лондонским университетом. Другим путем было не добиться быстрого распространения знаний. О качестве образования вспоминали в последнюю очередь. Мы импровизировали, преодолевая сопротивление и предрассудки.

Человечество неверными шагами, с большими потерями и неурядицами прокладывает путь к знанию, и, когда речь идет о ранних попытках создать общество образованных людей, не стоит недооценивать неизбежность этих потерь и неурядиц. Совершенно естественно, что людям начинает казаться, будто обладание дипломом — то же самое, что обладание знанием, которое на самом деле приобретается в ходе потаенного, сложного, глубинного процесса, а диплом в кармане — это не то же самое, что знания в голове, даже если человек и сдал все положенные экзамены. На сотни тысяч лиц с дипломами химиков приходится в лучшем случае несколько тысяч, освоивших химию и умеющих передавать свои знания слушателям. Я сдавал в Лондонском университете экзамены по латыни, немецкому и французскому языкам, но отсюда отнюдь не следует, что я умею читать, писать или говорить на каком-либо из этих языков. На небольшое, никак не отвечающее спросу число настоящих, увлеченных своим делом педагогов приходится множество множеств тех, кто прошел соответствующие экзамены и искренне уверовал в свою пригодность к этой профессии. Бриггс вступил в жизнь как экзаменатор. Он был человеком простым и честным. До конца своих дней он, думаю, даже не заподозрил, что существуют какие-либо знания, выходящие за пределы экзаменационных вопросов. Он, если можно так выразиться, стал почти что королем для экзаменуемых. Всю свою жизнь он добавлял что-то к перечню ученых званий, стоявших после его имени: Л. Л. Д., Д. С. Л., М. А., Б. X. {143} и так далее, и тому подобное. Это был крепко сбитый, низкорослый человек, темноволосый и круглолицый, с простыми манерами и склонностью к полноте. Я никогда не слышал, чтоб он смеялся. Он был ровно на пять лет, день в день, старше меня. Пройдя учительские экзамены где-то, как мне кажется в Йоркшире, он подготовил нескольких классных учителей, но, в отличие от большинства репетиторов, Бриггс не слишком высоко себя ставил и работал не за страх, а за совесть, по некоторым предметам просил чужой помощи и нанимал репетиторов-ассистентов. У него были организаторские способности. Мало-помалу он перешел от натаскивания на первичные учительские экзамены ко всему спектру предметов, знание которых требовалось для прохождения экзаменов в Лондонском университете. Учеников у него все прибавлялось, и он нанимал все новых репетиторов. Конечно, подобно Нортклифу, он поначалу гордился уже тем, что зарабатывал несколько сот фунтов в год, но потом он поднялся к настоящему богатству и влиянию. Когда я приехал в Кембридж, чтобы взять у него интервью как у специалиста-биолога, у него уже был штат в сорок с лишним человек, имевших награды по первому классу, он работал с сотнями студентов и зарабатывал тысячи фунтов.

Репетиторский метод Бриггса был проще простого. Он опирался на отсутствие в тогдашней педагогике и намека на интерес к каким-либо философским или психологическим основам исследуемых процессов. Профессор понимал в педагогике вряд ли больше того, на что его наталкивал элементарный опыт, и не учитывал человеческого коварства, так что, когда этот простофиля оказывался в роли университетского экзаменатора, чуть ли не первой его потребностью было просмотреть список вопросов, опробованных в предыдущие годы. Эти вопросы он и повторял или, если они совсем уж устаревали, немного обновлял. Он редко заглядывал в программу обучения и еще реже корректировал соответствие предложенных тем этой программе. В результате почти всякий вопрос в экзаменационном списке подразумевал определенный набор ответов и разные их сочетания. Размышляя об этом, Бриггс пришел к выводу, что, если его ученики напишут сотню или около того образцовых ответов и просмотрят их перед тем, как идти на экзамены, они наверняка будут подготовлены к шести или семи вопросам, им заданным.

Поэтому он и собрал вокруг себя людей, успевших уже получить награды на экзаменах и хорошо знакомых с системой, с которой предстояло совладать, затем он велел им разделить текст на тридцать уроков, привязав каждый вопрос из списка к соответствующей части учебника, и изобрел должную форму контроля за ответами. Ученик, прочитав свои тридцать уроков, садился за стол и отвечал в письменном виде на подготовленные вопросы в специальной тетради, которую отсылал репетитору; тот ее прочитывал, исправлял, делал замечания и красными чернилами давал советы. Он, например, писал: «Вам следует еще раз прочитать параграф тридцать пятый» или «Вы упустили из виду очень важное примечание на странице одиннадцатой». Или: «То, о чем вы здесь говорите, у вас не потребуют на экзамене». Тем самым осуществлялся метод обучения через письменные работы, о котором я уже упомянул, рассказывая о своих успехах в мидхерстской грамматической школе, и который в другом случае, когда им пользовался на занятиях по геологии профессор Джад, привел меня чуть ли не на грань помешательства. Думаю, некоторые слушатели Университетского заочного колледжа тоже могли тронуться умом, но те, кто выдержал эти тридцать уроков, все, как один, сдали соответствующие экзамены. Это был, по сути дела, их тридцать первый урок, и он отличался от предшествующих только тем, что не содержал чего-либо нового.

«Основы биологии» долго рассматривались как трудный предмет. Он требовался на промежуточном экзамене для всех, кто претендовал на звание бакалавра, и на предварительном экзамене для готовившихся на медицинский факультет, так что этот предмет был камнем преткновения для всех учащихся Лондонского университета, нацелившихся на звания бакалавра, магистра и доктора наук. Не существовало учебников, которые отвечали бы специфическим требованиям университетских преподавателей и привычному способу мышления, так что рассеянный студент рисковал выучить много лишнего, не входившего в жестко очерченный круг требуемых знаний, и тем самым прослыть неким интеллектуальным перекати-полем. Кроме того, была еще практическая часть экзамена, которая оказывалась серьезной препоной на пути тех, кто лишь зубрил учебники. Мне и предстояло выступить у Бриггса в роли изобретателя способа с легкостью сдать экзамен по биологии, как в теоретической, так и в практической его части.