Борис Зюков - Командир сильных духом

Медведев не любил размещать базы в деревнях. И не только потому, что в деревне было легко определить численность отряда: среди местного населения было много больных тифом и дизентерией, а партизанам болеть не полагалось. После строительства лагеря, состоявшего из шалашей, которые медведевцы на северный манер называли "чумами", по всем направлениям пошли разведчики - в Сарны, Клесов, Рокитное, Березно, Виры и многие другие села, деревни, хутора. Их донесения еще раз подтвердили мысль Медведева, высказанную им еще на Брянщине, о том, что каждый советский человек, оставшийся на оккупированной территории, - потенциальный разведчик. Так, в селе Галузин, Рафаловского района, с осени 1941 года действовала подпольная комсомольская организация, которую возглавлял Антон Иванович Шмигельский. Позже несколько десятков комсомольцев этой организации были направлены в различные отряды. А немолодой уже представитель местной интеллигенции, белорус по национальности, Константин Ефимович Довгер, встретившись однажды с разведчиками отряда, сам предложил свои услуги и вскоре был послан на задание в Ровно.

Еще до революции Довгер окончил Лесной институт в Петербурге, приехал на Волынь и всю жизнь проработал в Клесовском лесничестве. В отряд он вернулся с планом города, на котором очень точно были нанесены здания, где расположились важные военно-административные учреждения: рейхскомиссариат, резиденция Коха, тыловые штабы, гестапо, здание суда, жандармерия, казармы отдельных воинских частей и т. д.

Неоценимую услугу оказал отряду Константин Ефимович... Его, наряду с другими лесничими, вызывали к себе жандармские офицеры, приезжавшие во главе карательных экспедиций. На вопрос, есть ли в его лесном квадрате партизаны, он отвечал, что нет, и направлял гитлеровцев туда, откуда отряд уже ушел. Каратели окружали партизанский лагерь... давно оставленный. Но точность информации у них не вызывала сомнений, ибо брошенные шалаши и следы от костров они все же находили. И Довгеру верили.

Вскоре партизанам стала помогать и старшая дочь Константина Ефимовича Валя, которой шел в то время восемнадцатый год. Она доставала очень ценные сведения о передвижении воинских эшелонов через Сарны - крупный железнодорожный узел.

Беспрерывно поступали разведданные и из других источников. Комиссар Стехов записывал в своем дневнике:

"На рассвете явился Пашун. Он виделся с людьми, которые были в Ровно, Сарнах, Рокитное, Березно. В Ровно обосновался штаб Восточного фронта. Все гражданские учреждения переселены. По ж. д. идет очень много составов с запада на восток с танками и другим вооружением. В Ровно много грузовых машин, стоят прямо на улицах. На аэродроме появились самолеты. Много войск. Режим в городе не особенно строгий.

В Березно и Рокитное должны прибыть карательные отряды, которые собираются напасть на партизан с двух сторон. Шашков сообщает, что в Березно гражданских не впускают и не выпускают из города. Там идут беспрерывные массовые акции - расстреливают всех недовольных оккупационным режимом и мало-мальски подозреваемых в связи с партизанами".

Из этого огромного вороха многообразных и нередко противоречивых сведений Медведев умел отбирать самые важные, анализировать, обобщать их и передавать в Москву лишь то, что было безусловно необходимо знать командованию Красной Армии. В столицу летели радиограммы, радисты едва успевали отстукивать их.

Командир лично инструктировал каждого разведчика. Николай Гнидюк вспоминает:

"Первая встреча с Медведевым у меня произошла на следующий день после прилета в отряд. Нас, новичков, по одному вызывали в штаб. В первое мгновение Медведев показался мне сухим и официальным. Но вскоре я понял, что за внешней сухостью кроется тонкое знание человеческой психологии, умение быстро подыскивать необходимый ключ к сердцу собеседника, вызывать расположение к себе.

Запомнилась его первая фраза:

- Ну, как там Пенза? Тоскует дивчина по гарным очам твоим?

Признаться, я не ожидал такого обращения от человека, который вначале показался мне строгим и хмурым.

Медведев улыбнулся. По-товарищески, словно мы давно уже знакомы, взял за плечи и повел к поваленной сосне.

- Присаживайся, - сказал, - потолкуем о житье-бытье. Рассказывай, как устроился, как ребята? Отдохнул хорошо?

И от этой непринужденности, от этого простого обращения с подчиненным мне стало как-то особенно хорошо. Захотелось открыть человеку душу. Я рассказал о себе, о том, как застала меня, помощника машиниста паровоза, война в Ковеле, как эвакуировались в Пензу, как добивался отправки на фронт и как готовился в Москве к разведывательной работе.

Медведев внимательно слушал, не перебивал. Потом сказал:

- Знаешь, я тебя таким именно и представлял.

- Значит, вам было все известно обо мне?

- И о тебе, и о других ребятах, с которыми ты прилетел.

Спустя некоторое время я узнал, что, еще в Москве, Дмитрий Николаевич знакомился с документами кандидатов в будущие разведчики. Нужно было обладать огромным опытом знания людей и тонким чутьем, чтобы суметь, не видевшись с человеком, безошибочно сделать выбор.

- Знаешь ли ты, какую работу тебе предстоит выполнять?

- Нас готовили к разведке, - отвечал я. - Но одно дело быть "разведчиком" в Москве, а другое - здесь.

- Да, ты прав. Здесь будет все по-другому. Там ты ходил среди своих, не подвергая себя никакому риску. А здесь окажешься в необычном мире. Немцы - они для тебя будут ясны: это враги, хотя и немец немцу рознь, к ним надо присматриваться, может встретиться полезный человек. Иное дело население. Вот встретишься с человеком и не знаешь, кто он тебе - друг или недруг, что на сердце у него, какие мысли в голове. И зачастую самому, без добрых советов и указаний придется выпутываться в сложных обстоятельствах.

Медведев посмотрел мне в глаза и, видимо уловив в них неуверенность, добавил:

- Но ты не огорчайся. Я ведь тоже помню себя таким. На заре юных лет мне захотелось повидать батьку Махно. Прикинулся кучером и повез одного нашего человека к махновцам. Они думали, что человек этот заодно с анархистами, а он был чекист. Приехали на хутор, и тут я, по неопытности, чуть себя не выдал. И кому, - Дмитрий Николаевич рассмеялся, - ребенку, девочке, которая сразу же распознала во мне лжекучера. Правда, все обошлось благополучно. Но вывод я тогда сделал для себя на всю жизнь: к каждой кажущейся легкой операции, к каждому шагу разведчик обязан себя готовить тщательно. - Он помолчал. - Уверен, что из тебя выйдет хороший разведчик.

- Постараюсь!

Мне захотелось спросить, когда я получу первое задание. Но Дмитрий Николаевич опередил меня:

- Тебе, наверно, не терпится в город? Придется подождать. Побудь в отряде, похлебай партизанской болтушки. Пообвыкни".