Борис Соколов - Мата Хари. Авантюристка или шпионка?

Главное же, следователь Бушардон сознательно врал и в своем следственном заключении, и в мемуарах. Он прекрасно знал, что за две недели, проведенных в Виттеле, Мата Хари спала только со своим любовником Вадимом Масловым, с человеком, которого она действительно любила. А тот ей никакой особой информации, кроме местоположения своей бригады, сообщить не мог. Но вряд ли германская разведка и без Маты Хари не обладала данными о дислокации частей Русского экспедиционного корпуса. Это давно уже должна была выяснить германская тактическая разведка на передовой.

Следующий допрос Маты Хари состоялся только 28 февраля 1917 года. На этот раз она рассказала, что дальше происходило с ней в Мадриде. Человек от Казо так и не появился. Тогда она написала длинное письмо капитану Ладу, сообщила о провале своей миссии и спросила, что делать дальше, поскольку она не может добраться ни до Голландии, ни до Бельгии. Она также написала Анне Линтьенс в Гаагу, чтобы та передала барону ван дер Капеллену, что ему не следует беспокоиться. Через пять дней она послала телеграмму в Виго и спросила Казо, стоит ли ей еще ждать, так как она собирается ехать в Париж. Тот сообщил, что «русские поехали в Швейцарию», и просил сообщить ему ее адрес в Париже.

Пока что Мата Хари решила поработать самостоятельно. Она попросила у портье ежегодник со списком всех аккредитованных в Испании дипломатов и нашла имя военного атташе, капитана фон Калле. Как она рассказывала Бушардону, «лишь позднее я узнала, что его за это время повысили до звания майора». Она написала Калле и сообщила, что хотела бы посетить его. Майор вежливо ответил письмом: «Мадам, я не имею чести знать вас, но я могу вас принять завтра, в субботу, в три часа дня». Никаких доказательств, что они были знакомы раньше, следствием найдено не было.

Когда Мата Хари в назначенный срок пришла в германское посольство, ее тут же провели в кабинет военного атташе.

– Мадам, – признался Калле, – я не знаю, почему вы именно мне оказали честь вашим визитом. Не в моей привычке принимать дам, которые, возможно, подосланы нашими врагами, но я выяснил, что о вас такого сказать нельзя.

– Ну и как же вы это выяснили? – осведомилась Мата Хари с улыбкой.

– Да потому, – улыбнулся Калле, – что я уже десять месяцев как майор, и агенты вражеских разведок это хорошо знают. Но когда вы мне писали, вы воспользовались старым ежегодником. Я вижу по вашей визитке, что вы голландка? Вы знаете немецкий язык?

– Отлично знаю. И французский знаю не хуже.

– Так о чем вы хотите поговорить со мной?

– Меня арестовали в Англии на четыре дня, – пожаловалась Мата Хари, – потому что приняли меня за немку, которая путешествует с фальшивым голландским паспортом. Они настаивали на том, что я – некая Клара Бенедикс… Что все это значит?

– Вы прекрасно говорите по-немецки. Где вы научились?

– Я три года жила в Берлине.

– Тогда вы, должно быть, знаете кого-то из немецких офицеров.

– Конечно, очень многих.

– Можете назвать кого-нибудь?

Мата Хари охотно рассказала, что ее любовником был Альфред Киперт, и назвала еще нескольких офицеров, с которыми виделась в Германии. Калле хорошо знал о ее связи с Кипертом. Он признался, что однажды видел Мату Хари на обеде в отеле «Карлтон» и знает, что она сопровождала Киперта на маневрах в Силезии.

– Тогда вы именно та женщина, которую он так ревновал, – радостно заключил майор. Он заверил Мату Хари, что ничего не знает об ее приключениях в Фалмуте, равно как и первый раз слышит имя Клары Бенедикс. Этими делами, связанными с ней, видимо, занимался барон фон Роланд, консул в Барселоне.

Мата Хари так подытожила следователю свой разговор с германским военным атташе: «Беседа была очень приятной. Фон Калле предложил мне сигарету, и мы заговорили о высшем обществе Мадрида. Я старалась показать себя с самой лучшей стороны. Я играла ножками и делала все, что делает женщина, чтобы влюбить в себя мужчину. И я знала, что фон Калле заглотнул наживку. Когда он комфортно откинулся на спинку кресла, то вдруг сказал: „Я устал. Подготовка десанта немецких и турецких солдат с подводных лодок на марокканском побережье, во французских владениях, очень меня измучила. Я отдаю ей все мое время“».

Вечером того же дня, когда она встречалась с Калле, Мата Хари отправила письмо капитану Ладу с информацией о высадке германских военнослужащих с подводных лодок на марокканское побережье и о том, что барон фон Роланд является резидентом немецкой разведки в Барселоне. В заключение она написала: «Я жду ваших указаний; я могу делать с моим немцем все, что захочу».

Трудно сказать, действительно ли Калле сообщил ей эту информацию или Мата Хари ее выдумала, чтобы повысить себе цену в глазах Ладу. Также вполне возможно, что германский майор заподозрил в ней французскую шпионку и на всякий случай сообщил ей дезинформацию. Поэтому, строго говоря, даже если сведения, сообщенные Матой Хари Ладу со ссылкой на Калле и не соответствовали действительности, то данное обстоятельство само по себе не могло служить доказательством того, что она была германской шпионкой. Она могла либо выдумать их, либо стать жертвой дезинформации.

На следующий день после встречи с Калле Мата Хари была приглашена на ужин военным атташе голландского посольства Г. де Витом. Они встретились в «Палас-Отеле», где он познакомил ее с пожилым мужчиной «с ленточкой ордена Почетного легиона в петлице и немного прихрамывающим». Это был полковник Жозеф Данвинь, французский военный атташе.

Через день де Вит снова пригласил ее, на этот раз на гала-ужин в отеле «Ритц». После ужина она встретила в холле полковника Данвиня, который сделал ей комплимент по поводу платья. По словам Маты Хари, полковник Данвинь, как истинный француз, сказал: «Мадам, мои глаза никогда не видели ничего более гармоничного, чем вы, когда вчера вы вошли в „Палас-Отель“».

Мата Хари продолжила рассказ: «Потом он подсел ко мне и вел себя как настоящий влюбленный. Так, что мне это даже было неприятно. Я снова и снова танцевала с голландским атташе. Но когда я возвращалась, полковник упрямо продолжал беседу со мной. Однажды он спросил меня, откуда я, и я рассказала ему о трудностях, с которыми столкнулась во время путешествия. Потом он спросил, что я делаю в Мадриде. Я, улыбаясь, сказала:

– Мой полковник, никакого повода для беспокойства… Я на вашей стороне.

Он пожал мне руку, и я продолжила:

– Ели бы я познакомилась с вами всего днем раньше, то мне не пришлось бы мучиться, отправляя мои сведения в Париж. Я бы передала письмо лично вам. Оно тогда пришло бы раньше.

– А что это за сведения?

Я рассказала ему все, что узнала, и упомянула имя фон Калле, сказав, что нашла его слегка усталым, но мягким, как ягненок. Полковник ответил, что фон Калле и ему показался несколько бледным, когда он видел его в последний раз».