Игорь Назаров - Таежные отшельники

В посадку (огорода) шибко трудно было. Посадила 20 ведер картошки. Терпла, опухла левая рука, затем правая. На правой руке были летом два нарыва после того, как змею подержала при прополке. Прогревала парафином, спала на нем — спине легче. При надсаде возникают и сейчас биения (сердца)», — улыбаясь, говорит Агафья, рассказывая свои беды.

Все свои болезни сегодняшние Агафья связывает с Иваном Тропиным. «С этого все началось», — к этой мысли она возвращается несколько раз. Агафья рассказывала также, что у нее есть какой-то дальний родственник, старовер Алексей, который хотел бы жить у нее, и Максимила на это дала разрешение. Но пока не пускают «на Каире начальство».

В окончании рассказа Агафья говорит: «Ерофей-та сильно зимой, когда жил у меня, ругал Льва Степановича». И просительно добавляет: «Скажи ему (Л.С.), пусть не ругаются, пусть помирятся». Конечно, я эту просьбу передал по назначению.

Осмотр Агафьи и запись электрокардиограммы (ЭКГ) проводим с Кочновым в избе. На этот раз пульс у Агфьи 76 ударов в минуту, редкие единичные экстрасистолы. Артериальное давление 115/75 — 120/80 рт. ст. Тоны сердца чистые, ритмичные, шумов нет. В легких дыхание везикулярное, ослабленное справа в области верхней доли. При пальпации и при нагрузочных пробах боли по ходу всего позвоночника. При пальпации живота пальцы неожиданно натыкаются на что-то плотное. Что это? В предыдущий раз здесь ничего не было. Оказывается, в подвздошной области справа пальпируется плотный, слегка смещаемый инфильтрат 10х5 см., языком уходящий чуть не в правое подреберье. По описанию Агафьи, инфильтрат «как камень», зимой был еще больше, «даже лечь не могла от болей в спине». Инфильтрат малоболезненный. Наличие этого инфильтрата при осмотре подтверждает и доктор С. Н. Кочнов.

Эта находка нас очень расстроила. По расположению это может быть аппендикулярный инфильтрат после перенесенного острого аппендицита. При детальном дополнительном расспросе Агафьи о возможности перенесенного аппендицита четких данных не получено, хотя боли в животе, температура и расстройства кишечника зимой были. Можно думать еще об опухоли брюшной полости, миоме матки или кисте яичника, но последнее, судя по консистенции пальпируемой опухоли, маловероятно. Без детального обследования в клинике решить наши сомнения мы сейчас не можем. Нужно дообследование в условиях больницы и, возможно — оперативное лечение. Прямо говорим об этом Агафье, но согласия на поездку в больницу, конечно, не получаем. Мне даже показалось, что нашим опасениям она не придала значения. Всем своим видом оно как бы говорила: «На все воля Божия!».

Записываем электрокардиограмму. По беглому взгляду на ЭКГ существенной патологии нет, «попалась» только одна суправентрикулярная экстрасистола. Из локтевой вены стерильными одноразовыми иглами забираю кровь на анализы. На эту процедуру Агафья согласилась как на само собой разумеющееся. Правда, кровь в этот раз забиралась с трудом, вены «пустые», кровь быстро свертывается. Чувствую себя неловко перед Агафьей за то, что взял кровь и сразу приходится улетать — торопят летчики, и так стоим уже более двух часов. Одно успокаивает, что с Агафьей остается врач Сергей Николаевич Кочнов.

Напоследок, как всегда, обговариваем с Агафьей возможные варианты лечения на случай заболеваний. Ну, а Сергея Николаевича прошу понаблюдать за здоровьем Агафьи и особенно обратить внимание на динамику изменений со стороны обнаруженного опухолевого образования.

Очень жаль, что все в спешке, поговорить-то по душам не успели. Два с половиной часа пролетели как одна секунда в расспросах, записи ЭКГ, взятия анализов. Жаль, что нельзя пожить несколько дней. Следующий вертолет обещали только 7 сентября, а 8-го я должен быть уже на международном конгрессе в Запорожье. Читать там три доклада. Зато Лев Степанович и доктор С. Н. Кочнов остаются со строительной бригадой помогать достраивать новую избу и устанавливать усовершенствованный радиобуй. Напоследок Агафья дала мне для рассады свой замечательный горох и выкопала куст картошки «на развод». А затем уже на тропке в вертолет догнала и сунула в руки две печеные картофелины: «В дороге-та поешь!».

Проводы. Прощания. Агаша стоит у табора строителей возле лабаза и, прикрыв рот платком, машет рукой. А рядом бородатая, крупная фигура Ерофея. В 15 часов 35 минут взлет и взят курс обратно. Вначале идем обычным курсом по каньону Абакана. Затем делаем разворот и идем на Бедуй. В 15 часов 55 минут садимся на «Горячем ключе». На источнике сегодня лечится многочисленная группа людей, несколько человек в спешке бегут к вертолету. Для них лечение уже закончено. Медицинских работников на Ключе нет, лечатся самостоятельно по принципу «чем больше, тем лучше». По словам людей, подошедших к вертолету, обычный курс лечения по 30 минут 2–3 раза в день (!). Некоторым становится хуже. Рассказали, что не раз здесь люди умирали. Не так давно погиб здесь и известный хакасский писатель.

Желающие улететь садятся в вертолет, а одного мужичка внесли в вертолет на руках — сильнейшие боли в ноге, самостоятельно передвигаться не может. После двух ванн наступило резкое ухудшение, здоровеный мужик чуть не кричит от боли. Разгораются жаркие дебаты с лечащимися мужиками о режиме лечения. Они уверяют, что этот режим самый нормальный. Я, конечно, призываю их к осторожности и советую более 15 минут сеанс один раз в день не проводить. Вначале они, разгоряченные ванной, а некоторые явно и не только ванной, чуть не берут меня за грудки: «Ехать издалека, платить такие деньги за вертолет и сидеть в ванной только 15 минут? Да откуда ты взялся такой?». Поясняю, откуда я взялся и кто я такой, стараюсь объяснить, почему считаю их режим лечения небезопасным. Начали прислушиваться. Но, думаю, что до тех пор, пока здесь не будет постоянного медицинского поста, не будет порядка в лечении. Так и будут одно лечить, другое калечить. Скрюченному, стонущему от боли мужичку даю две таблетки темпалгина.

Взлет. И вновь ползем по зубьям высоченных гор. Кажется, до них можно дотронуться рукой. Идем каким-то новым маршрутом, очевидно, летчики спрямляют путь. Проплывают гольцы, кратеры, талые озерка, курумники, альпийские луга — дикая мощь!

Вспоминаю про Агашины картофелины, подаренные мне напоследок. Сейчас в вертолете я их с удовольствием уминаю — целый день не было росинки во рту. В 16 часов 40 минут показалось «Черное озеро». Зависаем над ним. Виден небольшой дом, над ним вьется дымок. Очевидно, коптят рыбу. Вертолет плавно идет вниз и бережно приземляется на довольно старый настил из бревен среди болотистой почвы недалеко от домика.