Иван Просветов - 10 жизней Василия Яна. Белогвардеец, которого наградил Сталин

Он по-прежнему романтик, сторонник «светлого, эллинского взгляда на жизнь», мечтающий о прогрессе. На первую книгу стихов декадентского поэта Андрея Белого Янчевецкий отозвался положительной рецензией: «Современный поэт живет в нервном шумящем городе, и живет всеми нервами, всеми волнениями этого человеческого муравейника. Здесь нельзя сочинять сонеты и стансы по трафаретке – здесь поэт есть эхо бурной жизни города». И вместе с тем Василий Григорьевич болезненно реагирует на размах общественных свобод, неизбежный после снятия запретов: новая литература и пресса заражены злобой и пессимизмом, свобода совести граничит с нигилизмом. «Требование нравственности в жизни скоро заставит и политические партии быть абсолютно честными и в программах, и в действиях… Это возрождение нравственности осудит черным укором всех кадетов, которые из-за заигрывания с левыми не решились высказать свое порицание убийцам и грабителям. Это же требование доброты и честности укажет соответственное место тем левым партиям, которые пользуются кровавыми деньгами…» [7].

Искренне, но несколько наивно. Парадокс: искренность и вера подводят Янчевецкого, когда он берется рассуждать на политические и социальные темы.

«Россия окружена врагами…». С этих слов начинается изданная им в 1908 году книга «Воспитание сверхчеловека» – сборник ранее напечатанных и еще не публиковавшихся статей, заметок и рассказов. Название заглавного сочинения – дань ницшеанству. Сверхчеловек – «возвышенное существо будущего», в котором объединятся образованность, сила, воля и нравственность. Василий Григорьевич, как и впечатливший его немецкий философ, противопоставляет монашеский и эллинский идеалы: первый подразумевает уступчивость, кротость, отказ от удовольствий и радостей, второй – наслаждение жизнью, стремление к победе и счастью на земле. По какому пути направить воспитание современного юношества? Янчевецкий пишет о насущном и важном, и вроде бы не ошибается в оценках. Но в итоге философское эссе у него превращается в политический манифест с нотками верноподданнического доклада. «На земном шаре становится тесно жить… Россия окружена государствами, где переизбыток населения. Германия, Австрия и весь Европейский Запад представляют готовую двинуться на восток волну, Drang nach Osten, в поисках за новыми землями. Китай и Япония с другой стороны уже начали вторгаться в пределы, занятые русским племенем… Если бы не страх перед нашей миллионной армией, если бы Россия была бы так же дезорганизована, как Индия или Китай, Россию залили бы всевозможные иностранные полчища, предприниматели, промышленники, колонисты… На новые войны мы можем смотреть теперь гораздо спокойнее и смелее. Но нужно, чтобы все в империи было подготовлено к войне… Нам нужно готовиться к великим мировым переворотам. Победит тот, кто будет более образован, культурен и силен… [Пока что] без всякой войны западные рабочие, промышленники, купцы, акционеры всевозможных предприятий медленно проникают в нашу родину и распространяются свободно по всем ее концам, побеждая русского своей высшей культурой, своим знанием, лучшим умением работать, трезвостью, исправностью и упорством в достижении целей… Поэтому в наилучшем воспитании детей – залог будущего счастья России… Необходимо готовить детей к борьбе на всех поприщах жизни… Нынешняя русская школа совершенно не достигает своей задачи – воспитывать сильное поколение. В мир школа должна выпускать образованных, энергичных и здоровых людей, которые могли бы успешно бороться за свою жизнь, за жизнь своей семьи, за свободу и независимость своей родины… На всех поприщах техники нужен сильный толчок образованию нашего юношества, чтобы мы шли все время вперед, развиваясь и двигая самостоятельно знание. Кто стоит, того опережают другие, кто отстал, тому нужно сделать двойные усилия, чтобы догнать и опередить. Я верю, что мы можем идти впереди других» [8].

Если не знать ничего об авторе этих строк, то при первом размышлении складывается образ штабного офицера или министерского чиновника с соответствующими манерами и привычкой мыслить строгими правилами, схемами и общими категориями. Но подобного превращения характера с Янчевецким не случилось.

«Невысокого роста, крепко и ловко сложенный, со смугловатым скуластым лицом, – которому маленькие, чуть обвисшие усики придавали монгольский характер, подчеркнутый острыми наблюдательными глазами, – он нравился нам спокойной уверенностью движений и необычайной выдержкой, – вспоминал поэт Всеволод Рождественский. – Никогда не повышая голоса, говорил он мягко, ясно, точно, был со всеми нами почти в приятельских отношениях, но строго соблюдая границу дозволенного… Предмет свой знал превосходно и все же никогда не мучил нас грамматикой и академической сушью. Страница учебника была для него только поводом к широкой, сверкающей остроумными замечаниями беседе. И как любили мы эти беседы!.. Об исторических лицах он говорил как о простых давно знакомых ему людях, а в строфах поэтов, отошедших в вековое прошлое, открывал волнение и тревогу страстей, понятных и близких нашей жадной ко всему живому юности. Он был мастером широких, волнующих обобщений. От частного случая переходил к эпохе, исторические события в его передаче, кстати, лишенной ложного приукрашенного пафоса, приобретали осмысленную стройность…» [9].

Да, это портрет Василия Григорьевича Янчевецкого, учителя латинского языка в 1-й Санкт-Петербургской гимназии с 17 сентября 1908 года. Оставаясь выпускающим редактором газеты, нагрузку он поначалу взял небольшую – пять часов занятий в неделю. «Я представлял себе 50 человек, с которыми мне придется остаться наедине, их насмешливые глаза, следящие за каждым моим движением, – вспоминал он. – И меня мучила мысль, сумею ли я совладать с целым классом?» [10].

«Он нравился нам спокойной уверенностью движений и необычайной выдержкой…» Янчевецкий – преподаватель гимназии и редактор газеты «Россия» (из семейного архива).

Янчевецкий никогда никого ничему не учил. Но он прекрасно понимал, как надо общаться с детьми, поскольку помнил себя в детстве. «Если воспитанник имеет пятерку по одному предмету, то, хотя бы он имел самые дурные отметки по другим, – мальчик спасен, идет вперед. Если у ребенка является желание или мечта о чем-нибудь, постарайтесь помочь ему осуществить эту фантазию на деле. Можно ставить некоторые препятствия, чтобы ребенок научился в борьбе добиваться своей цели. Но только не осмеивайте его фантазии, какой бы смешной и „детской“ она не казалась» [11].