Сергей Зонин - Адмирал Л. М. Галлер

«13 февраля, — вспоминает Н. Г. Кузнецов, — нас предупредили, что к 9 часам утра надлежит быть в кабинете одного из зам. главкома… Нам было предложено отправиться в Военную коллегию Верховного суда на Никольской улице. В большой машине „ЗИС-110“ мы подкатили к парадному входу, стараясь внешне казаться спокойными» [331] Кузнецов Н. Г. Адмирал Л. М. Галлер. С. 46. .

Лев Михайлович ожидал, что немедленно возьмут под стражу. Но их провели в обычную комнату и стали по очереди вызывать на допрос в небольшой зал. Вопросы были уже привычными — теми же, на которые отвечали в декабре — январе. И Галлер не добавил ничего нового. Ему показалось, что члены коллегии и сам Ульрих, полный, небольшого роста человек с невыразительным, каким-то стертым лицом, ничего нового и не пытаются уяснить. Быть может, им достаточно того, что «раскрыл» суд чести: передачи иностранным разведкам материалов, составляющих государственную тайну? Это уже тянет на расстрел…

«Никто не ссылался на соседа, и каждый готов был принять на себя полную ответственность, — вспоминает о допросе на Военной коллегии Н. Г. Кузнецов. — …Вежливое, на первый взгляд, приглашение нас в это учреждение и предоставление нам отдельной комнаты с питанием к вечеру стало принимать иной оборот. Чьи-то попытки позвонить по телефону были пресечены. Желание кого-то выйти хотя бы на 5—10 минут из помещения не было удовлетворено» [332] Кузнецов Н. Г. Адмирал Л. М. Галлер. С. 46. . Допрос закончился уже к полудню: в ведомстве Ульриха все делали быстро. Адмиралы сидели в комнате, томительно тянулось время. «…Около 2-х часов ночи нас по очереди стали вызывать в зал заседаний и расставлять по новому порядку — Алафузов, Степанов, Галлер, Кузнецов, с приставленными по бокам часовыми. Все старались быть спокойными, но нервы находились на пределе» [333] Там же. С. 47. , — пишет Н. Г. Кузнецов. Он же вспоминает, что надеялся на условное осуждение: «Ведь дико осуждать людей, только что прошедших всю войну, даже если они ошиблись. Но нет, в то время действовали какие-то другие законы» [334] Кузнецов Н. Г. Адмирал Л. М. Галлер. С. 47. . Надеялся ли на это же Галлер? Жизненный опыт у него был побольше, больше знал и о репрессиях — с 1918-го и до сороковых годов. И очень много лет ждал он ночного звонка в квартиру, ночного стука в дверь своей каюты, служебного кабинета. Не мог надеяться хотя бы на относительно благополучный исход. Его даже удивило малое число лет, на которые они были осуждены: ему четыре года, Алафузову и Степанову по десять. Почему различие в сроках? Он не понимал. Впрочем, все это ерунда. Ему скоро 65, четыре года в тюрьме ему не вынести… А вот и радость: Николай Герасимович освобожден, лишь снижен в звании до контр-адмирала. Да, Галлер был искренне рад. Кузнецов еще молод, а Сталин не вечен. Быть может, жизненный корабль наркома еще выйдет в открытое море…

Потом была тюрьма в Казани. Лев Михайлович болел, лежал в тюремной больнице. Долго не было писем от сестер, видимо, не знали адреса. Наконец пришло: писала Тоня, ее почерк. Писала, что любят, что их Левушка всегда с ними. У них все хорошо — много ли старушкам надо. Здоровы, гуляют, берегут себя, обязательно дождутся милого брата, пусть он будет в этом уверен. Отправляют посылку… А осенью, в октябре все того же 1948 года, пришло письмо и посылка от Владимира Васильевича Чистозвонова. Благородная душа! Лев Михайлович понимал — это поступок . Быть может, капитану 1 ранга Чистозвонову, преподавателю Высших офицерских классов, за это придется и поплатиться… Вспомнилось знакомство — 1928 год, молодой выпускник училища имени Фрунзе, но с «пятном», как сказал кадровик. Мальчик, оказывается, привез в Казань своей знакомой девушке швейную машину. А девушка-то не только бывшая соученица и подруга детства, а еще и выходец из «социально чуждых» — дочь священника! Да и сам выпускник «из семьи бывшего царского чиновника». Лев Михайлович взял юношу себе в адъютанты, затем помог перейти на подводные лодки. Чистозвонов командовал «щукой», потом был арестован как «германо-турецкий шпион», но через некоторое время освобожден…

Сохранилась открытка, посланная Львом Михайловичем из тюрьмы В. В. Чистозвонову. «Уважаемый Владимир Васильевич! 22 октября был очень обрадован Вашим письмом, посылкой и подарком. В условиях моего пребывания получение таких продуктов представляет собой исключительную ценность. В этой обстановке. Я себя чувствую значительно лучше, надеюсь, скоро вполне выздоровею. Прошу передать Вашей семье мою большую благодарность за внимание…Я с удовольствием вспоминаю нашу совместную службу во флоте. Благодарю за Ваше предложение воспользоваться в случае необходимости гостеприимством Вашей семьи. С искренним уважением, Ваш Л. Галлер. 23 октября 1948 года». Это последняя записка от Л. М. Галлера, ныне известная…

Надежды Льва Михайловича на выздоровление не оправдались. Он подолгу болел, было плохо с сердцем. Шли дни за днями, шли медленной чередой. Но он не надеялся получить свободу и через четыре года. Помнил: со второй половины 30-х «политическим» — таким, как он, всегда набавляли срок. Редко кто выходил из тюрьмы, из лагеря… Значит, и ему суждено здесь закончить дни. 17 ноября Галлеру исполнилось шестьдесят пять, к этому дню пришло письмо от сестер. Они вспоминали какие-то смешные подробности жизни в Тифлисе… Вспоминал и Лев Михайлович. Вот отец, полуобняв за плечи юного кадета, говорит, смешливо морща губы: «Помнишь „Капитанскую дочку“? Так вот: „Слушайся начальников; за их лаской не гоняйся; на службу не напрашивайся; от службы не отговаривайся; и помни пословицу: береги платье снову, а честь смолоду“». Что ж, завет отца он выполнил. А то, что случилось с ним, вовсе не бесчестье. Кажется, Калигула говорил: «Пусть ненавидят, лишь бы боялись». Сталин страшнее: он еще хочет, чтобы его почитали как живого бога. Обожествление римских цезарей ничто в сравнении с обожествлением Сталина. Да и никто из цезарей не истреблял миллионы подданных… И вот парадокс: толпы уцелевших, толпы потенциальных жертв ликуют, прославляя «вождя народов»! Так ли он жил, надо ли было всю жизнь, по крайней мере с середины двадцатых годов, заниматься своего рода мимикрией, чтобы иметь возможность делать то, что считал необходимым стране? Вспомнил из Достоевского: «Воистину, всякий перед всеми и за все виноват». И он виноват: не вступал в бой за осужденных. За Мишу Петрова, за Сашу Пышнова… Погибли лучшие: буря валит дубы, а ивы гнутся. Дед Рихард сказал бы: «Блаженны изгнаны правды ради, ибо их еси Царствие Небесное». Но выросли новые поколения. Неужто и из них вырвут с корнями самых талантливых и умных, самых благородных и смелых? Неужто не придет час справедливости? Лев Михайлович Галлер не дождался этого часа. Он умер в тюрьме в Казани 12 июля 1950 года. Могила его не найдена…