Олег Гордиевский - Следующая остановка - расстрел

— Загвоздка с этим человеком состоит в том, что стоит мне заговорить с ним о сотрудничестве с нами, как он тут же отвечает: «А что, если у вас в КГБ имеется предатель? Он сообщит кому следует, и власти займутся мною».

Я отреагировал как-то неопределенно, и это не ускользнуло от внимания Чеботка, и, хотя он питал ко мне самые дружеские чувства и не блистал особо умом, он невольно насторожился.

— Что с тобой? — спросил он. — Ты в порядке?

— Да, спасибо, — ответил я. — Просто дома у меня творится черт знает что. Никак не могу хотя бы ненадолго отвлечься от мыслей о семейных неурядицах. Тем более, что все вокруг относятся к моему разводу отрицательно.

Дав ему почувствовать свою вину, я сумел перевести разговор на другую, уже безопасную для меня тему, но этот случай послужил мне хорошим уроком, напомнив лишний раз о необходимости при любых обстоятельствах сохранять хладнокровие. (Чеботок был влюблен в Елену и, хотя я не думаю, что дело дошло до интимных отношений с ней, мне было известно, что однажды он сфотографировал ее обнаженной по пояс. (Примеч. автора.)

Несколько месяцев спустя специалист по арктической зоне Анатолий Семенов заговорил при мне о явной утечке информации, касающейся сферы, в которой он работал. Сидя за столом в своем небольшом кабинете, этот исключительно интеллигентный человек сказал:

— Как вы знаете, с 1973 года мы проявляем особый интерес ко всему, что происходит в Арктике. КГБ является главной силой, ведущей борьбу за превращение Северного Ледовитого океана и омываемых им территорий в одну из находящихся под нашим непосредственным влиянием зон, которым отводится особое место в стратегических планах Советского Союза. Все это держится нами в строжайшем секрете, и вот, представьте себе, в последние годы мы начали чувствовать, что Запад знает о нашей деятельности в этом регионе значительно больше, чем следует. Удивительно, не так ли?

Я заставил себя высказать ничего не значащее замечание, но под ложечкой у меня засосало. Арктическим государством номер один являлась для нас Норвегия, чей гражданин Арне Трехолт снабжал КГБ, насколько мне было известно, исключительно ценной информацией. Государством номер два считалась Канада. Но и менее значимая в этом смысле Дания также представляла стратегический интерес, поскольку в ее состав входила Гренландия. За годы моего сотрудничества с англичанами мне довелось ознакомиться с массой секретных материалов, касавшихся арктической зоны, и услышать много любопытного об этом регионе. Возможно, Семенов решил лишь посоветоваться со мной, поскольку знал меня как специалиста по Дании, и все же меня не оставляло чувство страха, навеянное мыслью о том, что в действительности он хотел проверить возникшие у него подозрения относительно меня.

В этот нелегкий для меня период моей жизни я не сделал ни единой попытки связаться с англичанами. Полученные от них инструкции, в которых говорилось о порядке выхода на связь, я надежно спрятал, зная, что за намеченными заранее местами наших встреч ведется регулярное наблюдение: если бы я появился вдруг в одном из них, об этом сразу же было бы доложено соответствующим лицам. Но я не собирался предпринимать какие-либо шаги, пока не услышу чего-нибудь нового и более конкретного о предполагаемом внедрении агентов, состоящих на службе у Запада, в ряды сотрудников КГБ. Я постоянно знакомился в деталях с проводившимися КГБ операциями, которые, несомненно, представляли для английских спецслужб большой интерес. Помимо этого, у меня накапливались все новые и новые факты о деятельности Трехолта. И самое главное, я сумел-таки окончательно идентифицировать его после того, как увидел на столе у одного из сотрудников скрытый наполовину лист бумаги, на котором мне удалось разглядеть четыре буквы — «холт», служившие, как я понял, окончанием норвежского имени Трехолт. Но я не стал сообщать о своем открытии англичанам: риск оказаться выслеженным своими же коллегами был столь велик, что попытки вступить с ними в контакт могли быть оправданы лишь в случае какого-то исключительного развития событий. (Седьмое управление КГБ, ответственное за организацию в Москве слежки за людьми и, согласно присвоенному данному подразделению номеру, известное как «семерка», насчитывало в то время в своем штате около тысячи человек. Кроме того, ему было придано около пятисот сотрудников Московского областного управления КГБ. Так что всего наблюдением за обстановкой в черте города занималось примерно полторы тысячи человек. (Примеч. автора.)

Существовала и еще одна причина, по которой я откладывал встречу с англичанами: у меня появилось предчувствие, что в ближайшее время я смогу снова отправиться за границу. Я мечтал получить назначение в Англию. Первый шаг, который мне следовало бы предпринять в этом направлении, заключался в том, чтобы добиться моего перевода в английский сектор своего же отдела. Я начал искать подходы к работавшим там людям, что оказалось делом не столь уж легким, поскольку это был небольшой, но крепко спаянный коллектив со своими традициями.

Сотрудники сектора, все как один, превосходно говорили по-английски и старательно сохраняли дистанцию между собой и остальными коллегами.

К счастью, у меня сложились исключительно добрые отношения с заместителем начальника отдела Дмитрием Светанко, курировавшим Англию. Несмотря на свой начальственный вид, был он человеком милейшим. Лысый и пучеглазый, с большим животом и холерическим темпераментом, он был похож на заядлого выпивоху, каковым и являлся на самом деле. Каждые несколько месяцев он, допившись до чертиков, затевал драку, угрожая порой разнести в щепки ресторан, в котором ему довелось оказаться. И в то же время он был отличный работяга, благожелательно относившийся к энергичным, деловым людям, каковым он считал и меня. В общем, мы с ним были чуть ли не друзьями.

Если Светанко с полным основанием считался человеком мягким и душевным, то о начальнике английского сектора Игоре Титове этого никак нельзя было сказать. Титов был злобный человек, настроенный крайне враждебно по отношению к англичанам. Намного моложе своего заместителя, лет тридцати пяти, но уже с четко обозначившейся лысиной и с землистым цветом лица, он производил впечатление человека всегда чем-то недовольного. Он редко смеялся или пытался смягчить лицо улыбкой. В его взгляде сквозили неприязнь и высокомерие, это вкупе с его привычкой непрестанно курить производило ужасающее впечатление. Питаемая мною неприязнь к нему только усилилась, когда я узнал кое о чем еще, характеризовавшем его далеко не с лучшей стороны. Например, ему регулярно доставляли из Лондона с дипломатической почтой не облагаемые таможенными пошлинами блоки сигарет, и он, едва дождавшись, когда почту распакуют, хватал сигареты и запирал их в свой стальной шкаф. Ему присылали также все той же дипломатической почтой и порнографические журналы, купленные для него в Сохо, аккуратно обернутые и адресованные лично ему. Эти низкопробные издания сперва он пускал по кругу, а потом преподносил кому-нибудь из «нужных людей», закадычных своих дружков, в качестве мелкой взятки или платы за оказанную ему когда-то услугу в надежде получить что-то в будущем.