В. Беляев - Огонь, вода и медные трубы

— А чего ссориться — то? Полный достаток. Работать не надо. Живи да радуйся!

— Например. Одному купили ботинки. Другие тут, как тут. Почему не мне? И пошло, и поехало!

— А чем же все это кончилось?

— Ясное дело, чем! Все проели, пропили и в разные стороны! Так и закончилась эта коммуна, Вот так — то, сынок! Вот все говорят, что в стране будет коммунизм. Это я так понимаю, что снова будут коммуны. Одно только понять не могу, где взять богатые дома, чтобы опять грабить награбленное? Ведь все уже разграбили!

— Эх! Зайцев, Зайцев! Да не грабежом будут жить люди при коммунизме.

— А чем?

— Ну, я так понимаю, что всего будет так много, что всем хватит. Без грабежей!

— Совсем ты меня запутал, сынок! Не понять мне этого!.

.В одной не разрушенной деревне на пороге избы показался седой, как лунь, старик. Мое внимание привлек его огромный рост и согнутая чуть ли не под прямым углом спина.

Так захотелось вступить в разговор с ним, что, приблизившись, сбросил свой вещмешок, вынул и предложил ему краюху хлеба. Старик хлеб взял и сказал спасибо.

Оказавшись рядом с ним, с удивлением увидел, что едва достою головой до плеча.

— Какой у вас рост? —спрашиваю.

— А рост такой, что, по молодости, не мог войти ни в одну избу.

Затем он назвал свой рост в аршинах и вершках, что мне ничего не говорило.

Командир роты скомандовал — привал. Это меня обрадовало. Появилась возможность поговорить со стариком.

Уселись на крыльцо и, завязался разговор.

— Большая ли у Вас семья?

— Один я одинешенек! Сам вскапываю огород, заготовляю дрова. Все делаю сам. А вот не хочешь ли ты послушать мою историю?

— Хочу, да еще как!

Старик рассказал, что. все. это было еще в царское время. Его забирали в армию.

— На воинского начальника, который занимался подбором парней на военную службу, мой рост произвел большое впечатление. В предбаннике голых молодых парней, построили в одну шеренгу. Офицеры, их называли "покупателями, " решали, кого куда направить. Один из них подошел ко мне и ощупал мой подбородок. Потом он посовещался с другим офицером спрашивает.:

— У тебя борода и усы растут?

— Молод я еще, а у тяти, борода и усы на загляденье! (Тятей в то время называли отца.)

Посовещавшись с другими офицерами, он сказал, обращаясь к унтер — офицеру, который находился здесь же:

— В лейб гвардии гренадерский!

Унтер — офицер, здоровяк, схватил меня за плечи и, толкнув в руки другому унтеру, стоящему у двери в мойку, заорал: — В лейб гвардии гренадерский! В руки сунули кусок мыла и, открыв дверь в мойку, втолкнули меня туда.

— Из мойки мы выходили в другое помещение, в котором на лавках лежали горы белья. обмундирования и сапог. Там мы оделись во все новое красивое и маршем на железнодорожную станцию. Потом я оказался в Питере в лейб гвардии гренадерском полку.

— А как служилось — то? — Расскажите!

— Попал я в первую роту. Она называлась «Рота Ее Величества» Во всех лейб гвардейских полках первые роты назывались так: в одном полку — рота Его Величества в другом, Его Высочества и так во всех полках.

— Наша рота несла караул внутри Зимнего дворца. Посты были трехсменными, круглосуточными и находились: на лестничных площадках, в коридорах, переходах из одного корпуса в другой и прочих местах.

— Порядок был такой: одни сутки в карауле, одни сутки отдыха и одни сутки занятий. А потом все с начала — по новому заходу. За сутки караула каждому лейб гвардейцу выдавали по одному рублю. В то время это были большие деньги! За пять рублей можно было купить корову. Вот какие деньги получал я!

— А как с обмундированием?

— Обмундирование было очень красивое — все расшито шнурами. Всем приказали отпустить бороду и усы. У тех гвардейцев, которые были не черными, перед заступлением в караул, красили черной краской не только бороду и усы, но и брови. У некоторых получалось ничего, а у других совсем безобразно. После караула мы смывали эту краску.

Обмундирование служило три года. В первый год мы в новом обмундировании ходили только в караул. На второй год это обмундирование одевали только на занятия, а на третий — работали в нем.

Сижу, затаив дыхание, слушаю этот рассказ. Подумать только, передо мной сидел не только очевидец, но и участник тех далеких событий! Хотелось, как можно больше узнать о том времени. Задаю еще и еще вопросы.

— Офицеры вас не били?

— Офицеры нет! Если, что сделаешь не так, как положено, он говорит твоему соседу :-"А ну вдарь ему!"Сосед размахивался сильно, но ударить старался слабо. Ведь свой брат — товарищ!

— А как с кормежкой?

— Кормежка была отличная! Каждый день давали хороший кусок мяса на палочке, что бы довески не попадали. Кто просил мясо пожирнее, а кто попостнее. Добрым словом поминаю ту службу!

— А кого-нибудь из царской семьи Вы видели?

— Ясное дело видал, а как же! На пасху императрица приходила в нашу роту христосоваться. Недаром же мы назывались «Рота Ее Величества!» Всю роту выстраивали в две шеренги. Императрица, с фрейлинами и с корзиной фарфоровых яиц, становилась перед строем. У нас у каждого в правой руке было крашенное яичко. Далее начинался сложный церемониал. Подходишь к императрице и отдаешь его ей. Она берет его левой рукой и передает фрейлине, которая кладет яйцо в пустую корзину. Затем императрица протягивает правую руку для поцелуя. Другая фрейлина подает ей фарфоровое яйцо. Берешь его и становишься в строй.

— В том лейб гвардейском полку, где первая рота называлась: "Ротой Его Величества, " на пасху приходил сам царь. Было видно, что он выпил. С каждым гвардейцем он троекратно целовался и говорил: — «Христос воскрес!», а ему отвечали: — «Воистину воскрес!»

— И это продолжалось до той поры пока не свергли царя?

— Да! Ну, а как произошла эта самая распроклятая революция, будь она неладная, нас разогнали, а офицеров многих расстреляли.

— Как дальше сложилась Ваша судьба?

— Возвращаться домой было невозможно. Не было ни дома, ни родственников. Пошел в монастырь. А потом и его разогнали, как «очаг мракобесия». Так вот и доживаю свой век один — одинешенек. Слава Богу, есть еще силы обслуживать самого себя

Мое любопытство все еще не было удовлетворено. Следующий вопрос был таким,

— Как мы освободили вашу деревню, мне ясно. А вот, как вас оккупировали немцы, мне хотелось бы знать. Расскажите про это?

Далее мне старик подробно рассказал об отступлении наших войск и наступлении противника.

Немцы шли во втором эшелоне, а впереди они пустили финов и чехов, которые вели себя очень хорошо. Не было ни одного случая, что бы они кого-либо ограбили, убили, сожгли дом. А вот немцы грабили, жгли, убивали. Если у местных жителей была возможность, они призывали на помощь финов, которые заступались за местных жителей и наводили порядок.