В. Беляев - Огонь, вода и медные трубы

Вполне естественно, что противник ударами с севера и юга в основание этого выступа, пытался окружить наши войска. Этот замысел не удался. Немцы не смогли прорвать нашу глубоко — эшелонированную оборону. Продвинуться им удалось всего на 10 — 15 км

11 Гвардейская армия действовала на северном фасе Курского выступа и должна была прорвать немецкую оборону севернее Орла. Командовал этой армией генерал лейтенант Баграмян, который позже стал маршалом Советского Союза.

. Наша дивизия входила в состав этой армии и перед нами была поставлена задача прорвать немецкую оборону и перерезать железнодорожную магистраль и шоссейную дорогу, соединяющую города Орел и Брянск. Поэтому далее все цитаты будут связаны с городом Орлом и орловским направлением военных действий.

Вот, что писала наша дивизионная газета «Вперед на врага» в номере от 8 июля 1943 года

От Советского Информбюро.

В течение 7 июля наши войска на Орловско-Курском направлении вели упорные бои с противником, продолжавшим наступление крупными силами танков и пехоты. Наступление немцев поддерживалось большим количеством авиации, дополнительно подброшенной с других фронтов. В течение всего дня велись ожесточенные воздушные бои.

На Орловско-Курском направлении все атаки противника успеха не имели.

Нашими войсками на Орловско-Курском и Белгородском направлениях за день боев подбито и уничтожено до 520 немецких танков. В воздушных боях и зенитной артиллерией сбито 229 самолетов противника.

Из этого сообщения читатель видит, насколько тяжелыми были бои…

После этого наши войска перешли в наступление, что нашло отражение в нашей дивизионной газете от 22 июля 1943 г.

От Советского Информбюро.

В течение 21 июля наши войска на Орловском направлении, преодолевая сопротивление противника, продолжали наступление и продвинулись вперед от 6 до 15 километров. Противник неоднократно контратаками пехоты и танков пытался задержать продвижение наших наступающих частей.

В последующем изложении читатель узнает о наступлении и продвижении вперед наших войск и, в частности, нашей роты, о контратаках противника.

Наступление осуществляется двумя эшелонами. Первый эшелон находится в непосредственном соприкосновении с противником, а второй — движется за первым. И первый эшелон, и второй находятся в зоне боя, то есть не далее 5 — 7 км от переднего края. Войска, которые находятся в зоне боя, в любой момент могут попасть под артиллерийский или пулеметный огонь противника. В этом мы неоднократно убеждались.

Как указывалось выше, дивизии на фронте входят в состав корпуса или армии. Армия это крупное объединение войск. В нее входит несколько воинских соединений: дивизий или корпусов. Основные силы армии (80 — 90%) находятся вне зоны боя. Из оставшихся 10 — 20%, как правило, только одна рота (100 человек) находится в непосредственном соприкосновении с противником. Далее будут описаны случаи, когда таким подразделением была наша рота.

Продвижение на запад не было непрерывным. Продвинувшись на небольшое расстояние, мы останавливались, окапывались. Если было темное время суток, то обязательно выставлялись часовые. Иногда, в течение одного дня, мы несколько раз меняли позиции и, каждый раз выкапывали окопчики полного профиля

«Профиль» — это военный термин и означает определенные размеры: глубину, ширину по верху и по дну, предписанные Уставом инженерных войск Красной Армии (так называлась в то время наша армия, Потом ее стали называть «Советской»). Были дни, когда мы 9 раз меняли позицию и каждый раз отрывали окопы глубиной полтора метра. Руки наши были покрыты мозолями.

В один из первых дней пребывания в роте, появился молодой офицер — младший лейтенант. Он сразу подошел ко мне и, без обиняков, представился комсоргом батальона, Завьяловым, объявив, что он вводит меня в состав бюро комсомольской организации батальона.

Мне поручается сектор работы с несоюзной молодежью. На войне руководящие органы партийных и комсомольских организаций не избираются на собраниях, как в тылу, а назначаются.

В комсомол меня приняли три или четыре месяца тому назад, во время обучения в пехотном училище.

Никогда никаких поручений по общественной работе мне никто не давал. А тут сразу, нежданно. негаданно, на меня свалилась такая ответственность. Мне очень понравилось быть комсомольским начальником. До этого времени мне никем не приходилось руководить. С чувством гордости радостно отвечаю: «Есть!»

— В вашей роте два бойца не состоят в комсомоле, Гуляев и Петров. Надо поработать с ними, то есть растолковать значение комсомола, и вовлечь их в наши ряды. Действуй!

— Есть! Постараюсь как можно скорее их вовлечь,

Так началась моя политическая работа в роте. Позже, вспоминая об этой «работе», остается только поражаться примитивности своих действий. Ну, а чего же можно было бы ожидать от семнадцатилетнего паренька? Впрочем, читатель и сам убедится в этом.

С Петровым проблем почти не было. Ходил за ним, по пятам и, все время уговаривал вступить в комсомол. Наконец он не выдержал и, в сердцах, сказал: «Надоел ты мне! Записывай!»

А вот Гуляев оказался орешком покрепче. Никак не удавалось его вовлечь. Уж и объяснял ему, что не мне это надо, от меня требуют. Ни в какую! Извелся весь!

На мой вопрос, почему он не хочет вступать в комсомол — Гуляев издавал какие — то нечленораздельные звуки, похожие на мычание, или заявлял, что ему бабушка не разрешает.

Комсорг батальона при каждой встрече задавал один и тот же вопрос о Гуляеве, а так как мне нечего было ему сказать, то начинался длинный разговор о том, что является большой ошибкой с моей стороны недооценка важности роста комсомольских рядов.

И вот наступил момент, когда Гуляев, в сердцах, дал волю своим эмоциям.

— Ну, что ты пристал ко мне, прихвостень начальников. Ты думаешь, что, пресмыкаясь перед ними, сохранишь себе жизнь? Как бы не так! Как раз наоборот. Я давно заметил, что тебе чаще, чем другим, дают опасные задания.

Когда он произносил эту тираду, то всем своим видом и тоном показывал мне свое глубочайшее презрение. На его лице не трудно было прочитать выражение брезгливости. Ростом он был немного ниже меня, но в это время Гуляев ухитрился смотреть на меня сверху вниз. Мне пришлось проглотить обиду и сказать, как можно более спокойным тоном..

— А, ты не подумал, что это происходит по другой причине?

— Интересно, по какой же? В этот раз в свои слова он вложил весь скепсис, на который был способен.

Тяжко вздохнув, начинаю свое грустное повествование.

— Дело в том, что перед тобой сын «врага народа». Такой ярлык мне приклеили в июле 37 года, когда был арестован и посажен мой отец.