В. Беляев - Огонь, вода и медные трубы

От всей души желаем Вам крепкого здоровья, личного счастья, успехов в труде и общественной жизни.

Вполне естественно, получив такое приглашение, я выехал в этот город.

Здесь нас принимал первый секретарь райкома партии очень приятная женщина средних лет. Каждый раз при встрече с жителями города мы чувствовали неподдельную теплоту и сердечность. Было организовано много мероприятий, которые также оставили массу приятных воспоминаний

Этот город, объятый пламенем, разрушенный до основания, теперь предстал передо мной красивый и зеленый. В городе было очень чисто. Секретарь райкома партии вела нас по улицам города и рассказывала о его достопримечательностях. Указывая на ухоженное опрятное здание, она сказала о том, что это хлебозавод, оборудованный по последнему слову техники, там все сверкает хромом и чистотой. Смотрю на все это и думаю, какой огромный труд надо было вложить, чтобы из груды развалин, горящих бревен, взорванных кирпичных зданий возродить этот город.

Как-то вечером, в свободное время, я решил посетить места, где происходили описанные выше трагические события. Наших окопчиков уже не было, а поле, по которому двигалась наша рота под огнем снайпера, превратилось в сплошное непроходимое болото Лес, который языком вдавался в поле, был на прежнем месте.

Я стою на том месте, где был мой окопчик, залитый водой. Как я не напрягал зрение, но увидеть хоть какой — то след своего окопа мне не удалось. А вон там был разрушенный дом, от которого я взял две доски и два листа кровельного железа. Теперь там тоже ровная площадка.

Как мне захотелось пройти по этому болоту до лесочка, который был совсем недалеко от меня. Но местные жители предупредили, что болото непроходимое.

Больно сжалось мое сердце при воспоминании о тех трагических событиях. Особый отдел помещался за лесом, который виднелся слева. Пошел туда в надежде увидеть то место, на котором стоял автобус Особого отдела и то дерево, к которому должны были привязать меня для расстрела. Но не тут то было! Местность изменилась до неузнаваемости, а тут еще болото преградило мой путь. Так я и вернулся в то общежитие, которое нам выделили местные власти для проживания во время торжеств.

За сорок лет в моей жизни произошли и негативные изменения.

Осколок, оставшийся в ноге, начал проявлять все большую и большую активность. На рентгеновском снимке он хорошо виден. Врачи определяют его размеры 2х4 или 3х5 мм Раненная нога стала неметь, кровеносные сосуды на ней вздулись.

Что такое шрам на ноге, оставленный скальпелем хирурга? Это означает, что кровеносные сосуды перерезаны и кровь пошла обходным путем по другим сосудам. По этим сосудам шел свой поток крови и дополнительный поток заставил их вздуться. Для молодого человека, когда кровеносные сосуды эластичные, это ничем не грозит. С возрастом сосуды теряют свою эластичность, что приводит к варикозному расширению вен.

Детальное обследование кровеносных сосудов показало, что на раненной ноге сосуды находятся в худшем состоянии по сравнению со здоровой ногой.

Врачи предписали обязательно обертывать раненную ногу по утрам эластичным бинтом и не снимать его весь день. Я, человек дисциплинированный и это предписание врачей выполняю. Кто бы мог подумать, что такая крошка может причинять столько неприятностей.

Но вот в газете была опубликована реклама, в которой сообщалось о возможности исследовать кровеносные сосуды. Отправился туда. Там сразу предупредили, что обследование стоит 400 рублей. Соглашаюсь.

Приятный врач средних лет в белоснежном халате и две не менее приятные медицинские сестры, подключали меня к каким — то аппаратам и занимались со мной довольно длительное время. Когда обследование было закончено и мне выдали результаты в письменном виде. достаю бумажник и подаю 400 рублей, как меня предварительно уведомили. Однако, медицинские работники отказались взять деньги. На прощание врач сказал, что не советует пытаться удалить осколок, который во мне находится.. Тело искромсают, а осколок останется. Мне ничего не оставалось делать, как поблагодарить и уйти…

Непосредственное участие в боях, смертельная опасность, которой подвергаются во время боя его участники, необходимость преодолевать нечеловеческие трудности, оказывают большое влияние, как на психику человека, так и на его физическое состояние.

Влияние на психику человека характеризуется содержанием снов. В первые годы после войны преобладала военная тематика. Меня убивали или я убивал..

Мы все время вели наступательные бои, в которых наступающих гибнет на много больше, чем обороняющихся. Этим и объясняется то, что меня убивают чаще, чем это делаю я. Это очень тяжелые сны. Просыпаешься и обнаруживаешь, что весь покрыт холодным потом. Даже приходиться менять пижаму..

Но теперь тяжелые сны, связанные с войной, стали приходить все реже и реже Появились сны , хотя и на военную тематику, но с приятной радостной окраской..

В атаку по ночам во сне все еще хожу. К сожалению, был такой случай, когда моя супруга сорвала мне такую атаку. Вот содержание сна.

Итак, теплый солнечный день. Мы, стреляя на ходу, идем цепью на немецкие позиции. Противник ведет огонь, но погибших бойцов очень мало. Почти нет. Здесь я отвлекусь от описания сна. По боевому уставу пехоты движение цепью на противника называется «наступательный бой» Зачастую ветераны войны неверно называют это атакой. По Боевому уставу атака это завершающий этап наступательного боя, когда до противника остается 40 —50 метров. Наступающие забрасывают противника гранатами и с криком «Ура!» устремляется на него. Это положение устава цитировалось в одной из предыдущих глав..

Но вернемся к описанию сна.

Вот наша цепь уже атакует противника. Я бегу с криком «Ура!» и вижу, как немцы выскочили из траншеи и бросились наутек. Мы перепрыгиваем через их траншею, преследуем фрицев. Теперь совершенно ясно. что мы с ходу захватим и вторую их траншею. На моей душе стало так хорошо!

Вдруг ко мне сзади подбегает наш боец и, схватив меня за плечо, начинает отчаянно трясти с криком — Валера! Валера! Меня охватывает злоба. Сжав в руке шейку автомата, поворачиваюсь к нему, чтобы ударить прикладом. Но тут голову пронзает мысль, что если я ударю этого бойца прикладом, то он будет убит, а я пойду под трибунал. Но нет злость к бойцу, который не дал нам добить фрицев, сильнее голоса разума. Моя левая рука явственно ощущает шейку приклада. Я поворачиваюсь и просыпаюсь.

Левая рука сжимает угол подушки, а за плечо меня трясет моя супруга. Но злость за сорванную атаку, все еще клокочет и, я кричу жене: