Михаил Кокшенов - Апельсинчики, витаминчики…

Мы с моим другом Олегом Ериным пришли на эту Стрелку и попросили, чтобы нас записали в секцию гребли. Нас записали и мы стали рассекать просторы Москва-реки и Обводного канала на распашной двойке «Днепр». Скажу Вам сразу, что академическая гребля — это что-то типа галер. Сидишь на такой узенькой-узенькой лодочке, на маленькой-маленькой скамеечке на роликах, держишь два огромных весла и самая главная задача экипажа — удержать равновесие и не перевернуться!

Тренируешься часа два-три, потом еле ноги до дома дотаскиваешь, потому что гребля — это самый трудный вид спорта. Но у нас был один стимул. Я говорил, что жил на набережной, и у нас был самый кайф — подъехать на лодке к дому и повертеться на глазах у товарищей и знакомых. Потом мы по Москва-реке доходили до другой стрелки, уже у Устьинского моста, и по Обводному каналу возвращались на базу.

Водичка в Москва-реке была еще та! За экологией не следили. Что только не плавало. Гребешь себе на лодке и изучаешь отходы производства.

Но в гребле я тоже долго не задержался. Там же еще после каждой тренировки нужно лодку и весла тащить на себе в специальный ангар. Протирать, сушить её, мазать какой-то смазкой. И я решил искать видик спорта полегче.

Потом я ходил заниматься боксом, целых два занятия. Гимнастикой — одно занятие. Легкой атлетикой я занимался почти целый год! А тут и школу кончил, поступил в техникум и заболел футболом. В футбол в техникуме мы играли и до занятий, и после занятий, и во время занятий. Тогда вообще вся Страна играла в футбол. А вот насчет того, чтобы пиво попить после футбола — это — нет! Тогда пиво было — страшный дефицит. Баловались портвейшком. У нас водка была не в чести, а вот портвейн «Три семерки» или «Тридцать третий» — уважали!

Во время учебы в «Щуке» было не до спорта. Весь день в училище! А вот, когда я пришел в театр Маяковского, то познакомился с ныне известным артистом — Борисом Химичевым, который ещё в те далекие годы «качался». Он и меня втянул в это дело. Борис говорил: «Для твоих ролей нужно мышцу подкачать, массу набрать. Будешь более убедительно выглядеть». И я взялся за железку! За год накачал 25 кг. Стал таким девяностопятикилограммовым громилой. Правда, тогда «качаться» было дурным тоном. Это теперь мы знаем, что это — хорошо, а тогда было другое время.

Мне кажется, что занятия спортом, помогли мне найти в кино своё амплуа. И пускай мне не говорят, что главное — это духовный мир моего героя, внутренняя линия. Фактура для актера — это главное! Разве она не помогла мне сыграть в фильме «Женя, Женечка и «катюша» Захара Косых? Я нарочно создавал, культивировал внешность такого лесоруба-простака, такого дуролома.

Да и во многих других фильмах мне помогала фактура, которую я построил сам. И по сегодняшний день, невзирая на возраст, я хожу 2–3 раза в неделю в спортзал. И гирьки потаскаю, и по мешочку постучу, и в бассейне поплаваю. Артисту это необходимо как воздух!

А вот болельщик из меня — никакой! Нет, я конечно же обожаю смотреть спортивные передачи. Знаю всех спортсменов. Всю жизнь болеют за «Спартак». Но вот ходить на стадион «болеть» — это для меня дикость.

Люблю я и хоккей. Но с ним особая история. Гоняя в футбол в команде театра и на съёмочной площадке, я с поврежденным мениском угодил в первый спортивный диспансер. В этот диспансер принимали только известных спортсменов, ну и артистов заодно. Я познакомился там с известным хоккеистом Александром Мальцевым. Он тоже лежал с мениском. Мы с ним очень подружились за два месяца пребывания там — были неразлучны. После того, как мы выздоровели, я ходил на хоккей просто посмотреть на Сашу. А потом он мне предложил: «Давай я тебя научу играть!» За месяц я научился сносно кататься, владеть клюшкой и бросать шайбу. Вообще, хоккей очень увлекательный спорт. Даже фигуристы, и те, после тренировки, для расслабухи, играют в хоккей. Только один минус есть в хоккее — долго одеваться. Пока оденешь форму — уже устал!

А вот с лыжами я не дружу.

Веселое.

Чего я не признаю вообще, так это мотоцикл и велосипед. И на мотоцикле, и на велосипеде я оба раза оказывался в кювете. Один раз — с жидкой грязью, а второй раз — с крапивой.

Грустное.

Спорт уходит из нашей жизни. Он становится профессиональным. Даже ребята во дворе ни во что не играют. Жалко! У меня со спортом связано много прекрасных минут!

Я рос без отца. Наверное, это — плохо. Правда, я не знаю как с отцом! Может ещё хуже? Но, раз уж природой заведено, что воспитывать ребенка должны отец и мать, значит так и должно быть. А то ведь живешь, как с одним глазом! Вернее смотришь на мир мамиными глазами и делаешься таким маменькиным сыночком. Не в плохом смысле — маменькиным, а в смысле восприятия мира. Ты же видишь его в детстве мамиными глазами, и так — на всю жизнь! Я и сейчас говорю: «Так любила мама, так говорила мама, так учила мама…» Так что, даже потеряв маму, я остался маменькиным сыночком.

Я не знаю, как там жить с отцом? Но то, что по сей день я не могу дружить с мужиками старше себя или даже одногодками, все мои друзья моложе меня — это, наверное, и есть то влияние безотцовщины.

Хоть я рос маменькиным сынком, но вырос с крепким характером, упрямым и настырным. Наверное — в отца! Из-за этой упрямости и настырности мою маму часто вызывали в школу и даже в техникум. А когда меня призывали в армию, то мое приписное свидетельство тоже получила мама, потому что я был на курсовой практике на Урале. Когда через месяц я появился в военкомате, военком мне заявил: «Ну, ты, парень, загремишь у меня за Полярный круг!» Но я не загремел — по состоянию здоровья, вернее — по зрению. Глаза у меня были разные. Как говорят в народе — один — правый, другой — левый. А если по-научному — у меня врожденный астигматизм. Один глаз — «плюс», другой — «минус». Но в жизни мне это никогда не мешало, я даже очков никогда не носил. А для армии это было страшным дефектом. Правда, когда я учился в театральном институте, где была военная кафедра, то был признан годным по всем статьям и даже для офицерского звания. Но военная кафедра просуществовала всего один год, и свой гражданский долг перед нашими вооруженными силами я не отдал.

Даже став уже артистом, работая в театре и снимаясь в кино, я все равно оставался маменькиным сыночком и ни о какой женитьбе не помышлял. Романы, конечно, были и немало. Но чтобы жениться — это ни-ни. В первый раз я женился в довольно солидном возрасте, но неудачно, всего лишь на год. От этого брака у меня есть дочь — Маша. Объясню почему — Маша. Я всегда мечтал о сыне. Думал: «Будет сын, будет — Миша!» У меня в роду все мужчины — Михал Михалычи. А тут — дочка, значит — Маша, все равно — М.М.