Галина Сапожникова - Кто кого предал

— О том, что сюда приезжали разного рода зарубежные специалисты и политтехнологи типа Джина Шарпа, вы знали, отслеживали их деятельность?

— Разумеется. Всю информацию ежедневно, по многу раз отправляли в Москву. Никакого решения Москва не принимала. Даже когда мы разоблачали откровенных предателей и изменников и докладывали в Москву о том, что необходимо принимать к ним меры, рекомендация была такой: уволить. Всего-навсего.

— Вы понимали, что иностранные эмиссары приезжали в Литву не просто так?

— Мы получали достаточно много информации и догадывались, что без влияния извне здесь не обходится. Но окончательно все встало на свои места летом 1989 года. Во время одной из командировок в Москву, после того как я сделал доклад о ситуации, один из руководителей КГБ в частной беседе обратился ко мне и сказал: «Вы хорошие ребята, но будьте, пожалуйста, осторожны, работайте таким образом, чтобы ваша работа не могла вам повредить». Я удивился и спросил: «А в чем дело?» Тогда он и сказал: «Есть решение, что Прибалтику отдадут». Весь ход событий был предрешен, поэтому вся дальнейшая наша работа строилась исключительно на наблюдении за ситуацией. И когда говорят о том, что КГБ Литовской ССР принимал непосредственное участие в январских событиях, — это, конечно, неправда.

— Каким образом 13 января 1991 года в нужном месте в нужный час оказалось такое количество иностранных журналистов?

— Представители западных СМИ созывались новыми литовскими властями. Они находились здесь уже на протяжении 3–4 дней. Мы отмечали массовый заезд огромного количества представителей прессы и предполагали, что что-то должно произойти в любой момент, — вывести на улицу 100 тысяч человек и спровоцировать столкновения со сторонниками «Единства» для профессионала было бы минутным делом. И они сделали более серьезную провокацию. С кровью.

— У вас в голове сложилось четкое понимание того, что все-таки произошло в январе 1991-го?

— Из многочисленных показаний тех людей, которые находились в те дни возле телебашни и телецентра, картина складывается достаточно ясная. О том, что стреляли сверху, с крыш, имеются десятки свидетельств, потому что это событие имело место. Вы спрашиваете — знали ли мы о том, что со стороны военных предполагаются какие-то действия? О том, что приехала «Альфа», я узнал за сутки до начала событий. Чувствовалось, что что-то намечается. Особенно насторожил один разговор. Перед уходом домой я зашел к заместителю председателя комитета Станиславу Цаплину, и он сказал: военные что-то замышляют, постарайся сегодня никуда не выходить, а еще было бы лучше, чтобы у тебя были свидетели. Я поехал домой и вплоть до позднего вечера делал с домашнего телефона звонки, а рано утром проснулся под шум, потому что город уже гудел. Это было около шести утра, я собрался и поехал на работу. В аналогичной позиции находился весь наш оперативный состав.

Экс-сотрудника КГБ Литовской ССР Александра Осипова и его коллег Литва продолжала преследовать и спустя десятилетия после выхода из СССР. Фото Г. Сапожниковой.

— Такому профессионалу, как Цаплин, предугадать, что военные что-то замышляют, допустим, было несложно. Но, скажите, каким образом в эту ситуацию умудрились так ювелирно вписаться те боевики, которые стреляли с крыш?

— Ответить на этот вопрос, наверное, вам сможет только сам Аудрюс Буткявичюс. Всю правду знает он. Но можно предположить, что у него были свои источники информации. И они не скрывали, что о предстоящих событиях были хорошо информированы. Об этом даже писалось в прессе: один из бывших сотрудников КГБ, который перешел в новую структуру, достаточно откровенно говорил, что у него были источники информации из числа военных, которые докладывали ему о предстоящих событиях. О том, что планируется, тут же становилось известно противной стороне, и они включались в игру.

— Буткявичюс пытался меня убедить, что стрелять с крыш вполне могли и русские националисты.

— Я лично хорошо знаком с Буткявичюсом, поэтому могу сказать, что в разговоре с вами он лукавил. Он мне сам рассказывал, что стрелки — это бывшие пограничники из Алитуса, 18 человек. Была даже такая ситуация: когда награждали героев январских событий, защитников независимости Литвы, людей, которые являлись основными исполнителями и провокаторами событий, не включили в списки награжденных. И они заявили о своей претензии, возмутившись, почему их не награждают? (О них в своей книге «Корабль дураков» упоминает и писатель В. Петкявичюс — в бытность его председателем комитета сейма по безопасности эта делегация приходила жаловаться и ему. — Г. С. ). Тогда их главного представителя привезли в сейм, поставили на ковер и сказали: если ты, уважаемый, хоть один раз где-нибудь вякнешь, что вы в этом участвовали, то на этом твоя карьера может закончиться. А может быть, и жизнь. Понятно теперь, почему они сегодня бегают от журналистов?

— Но если всем сразу же все было понятно, почему общество молча проглотило ложь про погибших у телебашни? Почему нельзя было еще тогда защитить и «Альфу», и армию?

— Никто не молчал. Существовали экспертизы, акты, в итоговом документе, подписанном генпрокурором Трубиным, расписано было все конкретно — кто и как погиб. Никто ничего не скрывал. Другое дело, что из этой ситуации в Литве сделали культ. Литве нужны были герои, а ничего геройского в том событии не было. Но миф был создан, и его нужно подкреплять. И на этом зиждется идеология сегодняшнего литовского руководства. Нельзя развенчивать этот миф, потому что это основа, без которой все рухнет. Поэтому и не проводятся расследования — потому что это невыгодно официальным литовским властям.

— Но это ж не может длиться вечно?

— Нет, конечно. Но для истории 20 лет — это не срок. Пройдет еще 20 лет, но все равно это дело когда-то расследуют, потому что ситуация шита белыми нитками. Все очевидно, но литовские власти очевидное отрицают.

— А в чем был интерес Буткявичюса рассказывать вам о том, что он поставил на крыши домов своих стрелков?

— Это отдельная история. В свое время он обратился ко мне с просьбой дать показания против Ландсбергиса о том, что тот в свое время являлся агентом органов безопасности.

— А он являлся?

— Да, и это ни для кого не секрет. В те времена, когда у Буткявичюса возник конфликт с Ландсбергисом, он обратился ко мне с просьбой — не могу ли я помочь ему в расследовании этой ситуации? Я сказал, что могу, потому что знаю непосредственно того оперативного работника, у которого на связи был Ландсбергис, и могу лично подтвердить, что видел учетную карточку из вспомогательной картотеки. О чем я и поведал комиссии, которая это дело расследовала. Мои показания зарегистрировали, но… Счет был 0:0 — мы не смогли доказать без подписки о сотрудничестве то, что Ландсбергис был агентом, а суд не признал, что мы его оклеветали. Все разошлись при своих интересах.