Харкурт Альджеранов - Анна Павлова. Десять лет из жизни звезды русского балета

Во время этого сезона возобновили grand pas из «Пахиты» и включили в программу. Некоторые утверждали, будто его возобновили, когда было слишком жарко репетировать, чтобы наказать нас за наше поведение в тот период, когда Смирнова пыталась обучить нас ему в Буэнос-Айресе.

Я хотел разузнать побольше о малайском танце, но не мог найти информации. Некоторые люди обращались к Обри Хитчинзу с просьбой давать им уроки, а он отсылал их ко мне. Благодаря этому я обнаружил «Новый мир», своего рода луна-парк со множеством разнообразных театров. Яванский театр с его белолицыми клоунами-помощниками (говорят, корни их театрального искусства восходят к индуистской цивилизации Явы) и китайский театр. Никогда прежде не видел я китайского театра. Просцениум был довольно невыразительным, там висели какие-то иллюстрированные объявления по поводу водопровода! Игра актеров не произвела на меня большого впечатления, но в памяти навсегда сохранилось живое и трепетное воспоминание о музыканте, игравшем на кимвале. Как он ударял по этим медным дискам, вкладывая в свои удары все сердце и душу! Не только каждый звук эхом отдается в моих ушах, но и движения игрока, когда он отдает энергию всю до последней капли выполнению своей задачи. Среди городских магазинов я обнаружил китайский с татами на полу, где продавались изысканные материи, оби и кимоно – подлинные вещи, а не дешевый хлам, произведенный на экспорт. Я купил прекрасный оби из серого крепового шелка, его бант был украшен крошечными белыми квадратиками. Он был чрезвычайно длинным и сшит по моде 1929 года, а моя мать была маленького роста, и он превратился в платье для нее, когда я привез его в Англию.

Я с нетерпением ждал приезда на Яву, поскольку Стовиц рассказывал мне изумительные истории о ее красоте и о своем опыте живописной работы там, и многие товарищи по работе говорили о том, какое это прелестное место. Даже насыщенная парами атмосфера Джакарты, или Батавии, как она тогда называлась, не могла ее нам испортить. Глубокие насыщенные и приглушенные цвета саронгов из батика, элегантные экипажи, спокойные улыбающиеся слуги в отелях, готовые подать полный обед на веранду твоей комнаты в час ночи, сохраняя еду теплой с десяти и при этом улыбаясь. В Бандунге было прохладно и намного приятнее работать. Помню, как Кузьма распаковывал и развешивал на просушку костюмы, чтобы они не покрылись плесенью от того, что их пришлось упаковать влажными после прошлого вечернего представления. Павловой подарили корзину с орхидеями высотой в ее рост и фута четыре шириной. Она изумилась, увидев так много орхидей сразу.

– Боже мой, Элджи, – сказала она мне. – Сколько это стоит в Европе?

Всех взволновало известие о том, что нас пригласили посмотреть серимпи [84], по этому случаю специально доставили наши чемоданы-шкафы с тем, чтобы мы могли надеть свои вечерние туалеты. Поезд на Джокьякатру отходил в одиннадцать, а прибыть мы должны были около шести, это давало нам два часа на подготовку, а во дворец султана мы должны были приехать к восьми. Павлова хотела отдохнуть перед тем, как пойти смотреть танцы, и уехала ранним утренним поездом. Девушек спросили, хотят ли они поступить так же или же предпочтут подольше поспать и выехать позже, они выбрали одиннадцатичасовой поезд. Если бы я знал о том, что существует выбор, то поехал бы на более раннем. Наш поезд задержался в пути, и мы приехали слишком поздно! Невозможно описать чувства разочарования и гнева, охватившие меня. Нам показали другие представления, довольно интересные, но они не могли сравниться с высоким уровнем королевских танцовщиков. В Соло зал был таким маленьким, что даже членам «Кунсткринга», субсидировавшим представление, пришлось тянуть жребий, чтобы получить место. Я оказался в числе приглашенных в дом немецкого резидента, интересовавшегося яванской культурой и имевшего небольшой частный музей произведений искусства. Он знал, что я интересуюсь танцами и огорчен тем, что мы нигде не останавливаемся на достаточно долгий срок, чтобы заняться изучением танцев. Он позвал своего слугу, человека благородного происхождения, и попросил показать некоторые танцы. Он так и засиял, когда я предпринял попытку сделать кое-какие движения рук, и, не сомневаюсь, он с удовольствием поучил бы меня, если бы мы провели там больше времени.

В одно из своих путешествий мы вскарабкались на холм на закате. Перед нами открылся необычайно красивый вид: рисовые поля террасами располагались по склонам холма, отражая солнечный свет, и казались похожими на фантастическую мозаику из перламутра или опала. В Сурабае стояла такая же влажная жара, как и в Батавии (Джакарте). Мне не очень понравился отель, но, поскольку в день приезда мы уезжали на автобусе в находившийся неподалеку другой город, я не стал переезжать. Вернулись мы часа в три ночи, и «ужин» был оставлен на столе в моей комнате. Когда я поднял крышку, две ящерицы бросились прочь от жалких остатков, бывших когда-то сандвичами. На следующий же день я выехал и нашел отель получше, где и поселился до конца нашего пребывания в этом городе. С Борованским произошел здесь ужасный случай: он пошел в парикмахерскую, ему намылили голову шампунем, а открыв глаза, он обнаружил, что все волосы остались в тазу и он внезапно оказался совершенно лысым.

Время от времени нам предоставлялась возможность увидеть образцы яванских танцев. Мы были потрясены тем, как долго мужчины могут стоять в широкой развернутой позиции не шелохнувшись, словно высеченные из камня. Их танцы, исполнявшиеся под аккомпанемент гамелана [85], обладали сложными ритмами. Нас изумляло, как танцовщики умудрялись контролировать движения головы, рук и ног, движущихся одновременно в соответствии с разными ритмами. Мне особенно нравилось то, как резко они взмахивали шарфами, а музыку гамелана я, казалось, мог слушать вечно. Меня позабавило, когда я увидел, как маленький мальчик подает рис, и длинную процессию из других мальчиков, каждый из которых нес по две тарелки вкусного блюда. Было ужасно трудно удержаться и не съесть слишком много. Мы очень сожалели, когда восточное турне подошло к концу. А теперь мы направлялись на юг в Австралию.

Пароход зашел в Дарвин, где нам посоветовали не сходить, я всегда очень сожалел, что последовал этому совету. Надо признаться, с корабля он выглядел не слишком привлекательно, но не так уж много существует мест, которые хорошо смотрятся с борта проходящих кораблей. Один из пассажиров, взошедших на борт, подтвердил сложившееся у нас ложное впечатление. Он отправился прямо в бар, где принялся хвастать, что подстрелил аборигена. Это повлияло на мое решение перейти в первый класс до конца поездки. Таунсвилл очень отличался от южноавстралийских городов. Он был полутропическим, и свой первый faux pas [86]я совершил, когда спросил, хорошая ли у них питьевая вода.