Андрей Кручинин - Белое движение. Том 1

«Мне не важно знать, такой или этакий был Кутепов, сколько у него врагов, сколько друзей, – писал 6 февраля 1930 года Б. К. Зайцев. – Сейчас он – знамя мученичества, знамя России распинаемой, он не может, не может не быть своим каждому русскому, каких бы взглядов тот ни был». Довольно долго после исчезновения генерала еще служились молебны о его здравии и избавлении. Постепенно надежды угасли, и кладбище Сент-Женевьев-де-Буа пополнилось новой символической могилой. Отпевание же воина Александра было совершено Русской Православной Церковью Заграницей лишь в 1996 году. Сын Кутепова Павел учился в Русском кадетском корпусе в Югославии, после Второй мировой войны попал в советские лагеря, но в 1954 году был реабилитирован и сотрудничал в Московской Патриархии; два его сына живут в России. А Лидия Давыдовна Кутепова умерла в эмиграции в 1959 году.

И при жизни, и после смерти даже сослуживцы давали Кутепову противоречивые оценки. Соперники и недоброжелатели выставляли на первый план негативные черты, подлинные или мнимые: «Очень честолюбив; хороший фельдфебель; военная бездарность; хам; лично храбр». «Отличный строевой офицер и скверный организатор, способен на должности не выше командира батальона. Честолюбивый, грубый, небольшого ума, очень твердой воли, большой интриган, как боевой начальник всегда терпел поражения». «Всегда в поводу у своего начштаба, в военном смысле ничего не стоит». «Железная личность», несущая другим «полное порабощение личности, диктаторское требование абсолютного подчинения, подчас пренебрежение самыми лучшими чувствами человеческой души», что в качестве реакции «создает затаенное чувство злобы, затаенную ненависть».

Приятели и подчиненные, естественно, вспоминали своего генерала восторженно: «Храбрый, неподкупно честный, строгий и справедливый». «Вне служебных интересов он был человеком весьма отзывчивым, проявляя много задушевности и сердечности». Но и они, как мы уже отмечали выше, нередко оценивали его военные таланты критически.

Офицер исключительной храбрости. Строгий службист, требовательный к себе и другим. Вспыльчивый, но отходчивый. Непримиримый и беспощадно жестокий с врагами и заботливый о близких и подчиненных. Горячий патриот России (своего ее идеала), но уж никак не политик. Несгибаемый аскет, твердо идущий к цели. Прагматик до мозга костей. Бесспорный вождь, но ничем не выдающийся полководец. Искренний до прямолинейности и нелицеприятный до грубости, при этом – поразительно честолюбивый и скрытный, то есть расчетливый и неглупый. Скорее прямой заговорщик, чем закулисный интриган. Человек крайностей, одновременно цельный и противоречивый. Наконец, сильная личность, обладатель могучего волевого характера и менее значительных интеллектуальных способностей, сумевший раскрыть себя только в экстремальных условиях Гражданской войны, – таким видится нам ставший в 1917–1920 годах «героем своего времени» Александр Павлович Кутепов.

Р. М. Абинякин

«Пройдут годы, и беспристрастный резец истории вырежет во весь громадный рост незабвенную фигуру нашего последнего Главнокомандующего. Историк-биограф опишет нам его жизнь, бурную, многогранную, но всю целиком отданную рыцарскому служению России… быть может, вспомнит и некоторые его ошибки, свойственные всякому человеку, но никто не сможет отнять у него заслуги – спасения Русской армии и ее чести…»

Такими словами начинался юбилейный сборник, выпущенный в 1938 году в Брюсселе в память 10-летия кончины последнего Главнокомандующего Вооруженными Силами Юга России. Барону Петру Николаевичу Врангелю суждено было стать участником Русско-Японской и Первой мировой войн, увидеть крушение Российской Империи и развал Армии в 1917 году, а в рядах Белого движения в 1918–1919 годах пройти путь от начальника дивизии до командующего Армией, чтобы в 1920 году возглавить вооруженное сопротивление большевизму на «последней пяди русской земли», как называли Крымский полуостров белые газеты. А после поражения он разделил со своей Армией тяжесть первых лет эмиграции. И неудивительно, что столь насыщенная, исполненная драматизма биография стала предметом пристального внимания и самых разнообразных оценок как со стороны современников генерала, так и последующих поколений историков, публицистов, писателей.

Петр Николаевич Врангель родился 15 августа 1878 года в городе Ново-Александровске Ковенской губернии в старинной остзейской дворянской семье, ведущей свою родословную с XIII века. Врангели (баронское достоинство с 1653 года) владели в Лифляндии и Эстляндии землями, пожалованными магистрами Ливонского Ордена и шведскими монархами. Военная служба была для большинства представителей этой фамилии главным занятием, целью жизни. Но отец Петра Врангеля не избрал военной карьеры. Детство и юность Петра прошли в Ростове-на-Дону, где его отец был директором страхового общества «Эквитэбль». Семья не отличалась богатством и связями, способными обеспечить детям хорошую карьеру, и будущему генералу приходилось рассчитывать только на собственные силы и способности.

В отличие от большинства офицеров того времени, Петр Врангель не обучался ни в кадетском корпусе, ни в военном училище. Получив начальное домашнее образование, он продолжил его в Ростовском реальном училище, а затем в Горном Институте в Петербурге. После окончания Института он отбывал воинскую повинность вольноопределяющимся 1-го разряда в рядах Лейб-Гвардии Конного полка, а в 1902 году, сдав испытание на чин корнета, был зачислен в запас Гвардейской кавалерии. Сослуживец Врангеля вспоминал, что барон «за несколько месяцев военной службы преобразился в высокомерного гвардейца. Я посоветовал молодому инженеру бросить полк и ехать на работу в знакомую мне с детства Восточную Сибирь. Как это ни странно, но доводы мои подействовали, и Врангель отправился делать карьеру в Иркутск».

Однако неопределенная должность чиновника для особых поручений при иркутском генерал-губернаторе вряд ли могла удовлетворить честолюбивую и деятельную натуру П. Н. Врангеля. Повлияло и начало войны с Японией, после которого он добровольно вступил в Действующую Армию. Участие в смелых кавалерийских налетах и боевых вылазках укрепило волю, уверенность в себе, храбрость и решительность молодого офицера. По оценке его ближайшего соратника П. Н. Шатилова, «на маньчжурской войне Врангель инстинктивно почувствовал, что борьба – его стихия, а боевая работа – его призвание». Тогда же проявилась и присущая ему душевная неуспокоенность, постоянное стремление не останавливаться на достигнутом. Русско-Японская война принесла подъесаулу Забайкальского Казачьего Войска П. Н. Врангелю и первые боевые награды – ордена Святой Анны IV-й степени с надписью «За храбрость» и Святого Станислава III-й степени с мечами и бантом.