Андрей Кручинин - Белое движение. Том 1

Миллер еще надеялся хоть на какое-то человеческое отношение со стороны своих врагов, не понимая до конца, к кому же в руки он попал. В письме от 30 марта 1938 года он просит Ежова разрешить ему побывать в церкви, чтобы «отговеть на ближайшей неделе» и «в течение одной недели во время Великого поста», ссылаясь на… декларации советского правительства и даже на Ленина, провозглашавших свободу вероисповедания. Не дождавшись ответа на это письмо, 16 апреля 1938 года Миллер вновь пишет Ежову: «…решаюсь дополнительно просить Вашего разрешения на передачу Его Высокопреосвященству Митрополиту Московскому приложенного при сем письма». Но послание Миллера Владыке Сергию (Страгородскому) с просьбой о передаче в тюрьму Евангелия на русском языке и «Истории Церкви» и со словами «болезненно ощущаю невозможность посещения церкви» также не было передано адресату. Никакого духовного утешения в последние месяцы своей жизни Евгений Карлович не получил.

Последний по времени документ, написанный Миллером, датирован 27 июля 1938 года. Письмо Ежову полно тревоги о своей жене: «Меня берет ужас от неизвестности, как отразится на ней мое исчезновение. 41 год мы прожили вместе!» Миллер взывал к чувству милосердия Народного Комиссара, напоминая, сколько раз уже пытался получить разрешение послать письмо Наталии Николаевне, просил «прекратить те нравственные мучения, кои с каждым днем становятся невыносимее». «Неужели Советская власть… захочет сделать из меня средневекового Шильонского узника или второе издание “Железной маски” времен Людовика ХIV?» – спрашивал Миллер Ежова.

Но судьбу генерала решил уже другой Нарком внутренних дел – Л. П. Берия, причем в экстренном порядке и в течение нескольких часов. 11 мая 1939 года в 23 часа 05 минут по приговору Военной Коллегии Верховного Суда СССР Евгений Карлович Миллер был расстрелян, а в 23 часа 30 минут тело его сожжено. «Дело», заведенное на него в НКВД, тогда же было уничтожено, как будто бы и не было вовсе в Москве генерала Миллера. Но несколько документов уцелели: письма Миллера и последние скорбные бумаги, относящиеся к нему, оказались присоединенными к совершенно другому делу. Это и сохранило их для истории.

С момента похищения и до своей смерти Евгений Карлович проявил необычайную выдержку, силу воли и несокрушимую крепость духа. Вера в Бога и преданность Церкви выражена словами генерала: «Я не покончу самоубийством прежде всего потому, что мне это запрещает моя религия». Поставив себя уже за черту жизни, генерал Миллер продолжал числить себя на прежнем посту, убежденный, что даже в безнадежности своего положения он может служить светлым извечным идеалам: «Я докажу всему миру и моим солдатам, что есть честь и доблесть в русской груди. Смерть будет моей последней службой Родине и Царю. Подло я не умру». Он отдал свою жизнь «За Веру, Царя и Отечество».

Н. Л. Калиткина

В 1931 году на полках русских магазинов в Париже появилась малозаметная, на первый взгляд, брошюра: «Генерал от инфантерии Н. Н. Юденич. К 50-летнему юбилею». Ее составителем был особо созданный по этому случаю Юбилейный комитет, включавший в себя видных деятелей Белого движения, представителей Русского Обще-Воинского Союза, ветеранов Великой и Гражданской войн. Возглавил его генерал П. Н. Шатилов, членами стали генералы А. М. Драгомиров, А. М. фон Кауфман-Туркестанский, П. А. Томилов, секретарем – редактор журнала «Часовой» капитан В. В. Орехов. Выход в свет этого издания сопровождался двумя торжественными собраниями, состоявшимися в Париже 22 августа и Ницце 4 октября 1931 года.

Юбилей, о котором шла речь, был необычен. Отмечалось производство генерала-от-инфантерии Николая Николаевича Юденича в первый офицерский чин. Цель торжества определялась так: «Успехи прошлого всегда составляют залог славного и радостного будущего; напоминание о них, поддержание и укрепление веры в самих себя – вот что знаменует собою чествование юбилейного дня Генерала Юденича, личного по внешности, но глубоко государственного по существу…»

Опубликованные в брошюре доклады посвящались анализу операций Кавказского фронта в годы Великой войны. Но помимо этого немало внимания уделялось и личной биографии юбиляра. Разумеется, было бы неправомерно считать данные оценки проявлением какого-либо «культа». В характеристиках, данных Юденичу, содержалось стремление не только разобраться в его заслугах, в стратегических итогах его кавказских операций; нужен был, выражаясь современным языком, некий «информационный повод», чтобы вывести настроения русской военной эмиграции из жестких рамок борьбы за существование, переосмыслить опыт прошедших военных операций начала ХХ века, опыт, нужный для разработки будущей военной доктрины, в которой будут учтены все положительные и отрицательные стороны стратегии и тактики Российской Армии.

Военным действиям, которые вела под началом Юденича в годы Гражданской войны Северо-Западная Армия, в брошюре уделялось гораздо меньше внимания. Вообще в литературе Русского Зарубежья, равно как и в советской историографии, Северо-Западному фронту не везло. Объем исторических публикаций о нем невелик. В СССР оценка Белого движения на Северо-Западе повторяла по сути оценку часто цитируемого эмигрантского публициста А. Ветлугина: «…Белое движение зарождается вроде гомункулуса: таинственные опыты, таинственные совещания, ночные бдения – и внезапно появляется крошечный человечек, бросающий вызов всей ледяной пустыне…»

Развивая характеристику этого «гомункулуса», советские авторы делали убийственный вывод: «сгруппировавшаяся “у врат Петрограда” контрреволюция ничем не отличалась от деникинщины, колчаковщины и врангелевщины. Но здесь как-то особенно ярко проявились все основные черты белого движения – оторванность от широких народных масс, авантюризм и бездарность вождей, своекорыстность поддерживавших движение групп, готовность купить любой ценой, любыми унижениями помощь интервентов. Все политические Хлестаковы, Репетиловы, Собакевичи и Скалозубы как бы нарочно собрались “у врат Петрограда”, чтобы продемонстрировать перед всем миром лицо российской Вандеи…» Иными словами – никакой социальной базы, никакой причины для зарождения, развития и тем более никаких перспектив победы у белых на Северо-Западе России не было и быть не могло.

Что же привело в этот «стан обреченных» генерала Юденича? Каковы были причины, заставившие его закончить свою военную карьеру именно на этом «авантюрном» фронте Гражданской войны? Попытаемся ответить на эти вопросы.