Эдуард Филатьев - Главная тайна горлана-главаря. Ушедший сам

Это постановление было принято 24 октября 1966 года. В нём говорилось: « Признать целесообразным » перевод музея Маяковского в дом на Лубянском проезде, «где поэт жил с 1919 по 1930 г. И где им созданы все основные произведения ».

В книге, вышедшей в 1998 году, Василий Васильевич Катанян продолжил:

«С тех пор прошли года. Музей Маяковского на Лубянке открыт, и в нём нет ни одной нормальной фотографии Л.Брик. Домик в Гендриковом заколочен, он медленно, но неуклонно разрушается. В нём законсервированы мемориальные вещи, характеризующие быт трёх людей, которые там жили. Сотрудники заколоченного музея любовно берегут находящиеся там запакованные экспонаты. Но открыть экспозицию и пустить туда посетителей им категорически запрещено.

Борьба, которая шла вокруг Маяковского при его жизни, не прекращается и по сей день. И прекратится ли?»

Катанян не верил в завершение сражений в маяковсковедении, потому что в советской прессе то и дело появлялись заметки, написанные сторонниками Людмилы Маяковской.

18 мая 1967 года Комитет государственной безопасности СССР (КГБ) возглавил поэт, посещавший поэтические семинары Ильи Сельвинского и бывший в 1956 году послом Советского Союза в Венгрии. Звали его Юрий Владимирович Андропов.

А в январе 1968 года (после очередного начавшегося в Москве судебного процесса правозащитников) появилось обращение «К деятелям науки, культуры и искусства», которое подписали поэт и школьный учитель Юлий Ким, поэт и педагог Илья Габай и историк Пётр Якир (сын репрессированного в 30-е годы командарма Ионы Якира). Оно начиналось так:

«Мы, подписавшие это письмо, обращаемся к вам со словами глубокой тревоги за судьбу и честь страны.

В течение нескольких лет в нашей общественной жизни намечаются зловещие симптомы реставрации сталинизма. Наиболее ярко проявляется это в повторении самых страшных деяний той эпохи – в организации жестоких процессов над людьми, которые посмели отстаивать своё достоинство и внутреннюю свободу, дерзнули думать и протестовать.

Конечно, репрессии не достигли размаха тех лет, но у нас достаточно оснований опасаться, что среди государственных и партийных чиновников немало людей, которые хотели бы повернуть наше общественное развитие вспять. У нас нет никаких гарантий, что с нашего молчаливого попустительства исподволь не наступит снова 37 год.

Мы ещё очень не скоро сможем увидеть Андрея Синявского и Юлия Даниэля – людей, осуждённых на долгие годы мучений только за то, что они посмели излагать вещи, которые считали истиной».

Завершалось обращение напоминанием:

« Помните: в тяжёлых условиях лагерей строгого режима томятся люди, посмевшие думать. Каждый раз, когда вы молчите, возникает ступенька к новому судебному процессу. Исподволь, с вашего молчаливого согласия может наступить новый ТРИДЦАТЬ СЕДЬМОЙ ГОД».

За авторами обращения тотчас же началась усиленная слежка. Юлий Ким в ответ на неё сочинил песенку «Господа и дамы»:

А битвы вокруг Маяковского в тот момент тоже никак не затихали.

Василий Васильевич Катанян:

«Много крови испортил ЛЮ в 1968 году и журнал “Огонёк”, где появились разнузданные юдофобские статьи, и то, что поэт писал пером, без зазрения совести вырубали топором.

В статье “Любовь поэта” развязно описывались отношения Маяковского с женщинами, события и факты были искажены, цитаты передёрнуты. Публикация приобретала просто-напросто характер скандала. Тем более что и Лиля Брик, и Вероника Полонская, и Татьяна Яковлева в те годы были живы.

Вскоре “Огонёк” опубликовал ещё две статьи на ту же тему и в том же развязном тоне».

Аркадий Ваксберг (о публикациях тех лет о Лили Брик):

«Из этих статей явственно вытекало, что не кто иной, как она, вместе с Аграновым и всем их “сионистским логовом”, являлась виновницей гибели Маяковского…

Кто же она, Лиля Брик, по новой версии, утверждённой на самом верху? Оказывается, не любовь поэта, не его муза…а – его убийца! Не только в метафорическом, но едва ли и не в буквальном смысле. Дьяволица, вложившая в руки ему револьвер и понудившая нажать курок. Атой того хуже: участница заговора, итогом которого явилось его убийство, то есть событие, подлежащее рассмотрению не литераторами, а юристами».

Но так как подобного « рассмотрения » официально не произошло, все версии, касающиеся смерти Владимира Маяковского, имели право на существование.

В июле 1967 года вышел фильм «Вертикаль», в котором одну из главных ролей исполнил Владимир Высоцкий. В фильме звучало и несколько его песен о дружбе и о войне, написанных талантливо и так же талантливо исполненных. Об актёре и певце заговорила вся страна. Вскоре Высоцкий познакомился с французской актрисой российского происхождения Мариной Влади (Мариной Владимировной Поляковой), и у них начался роман.

А поэт Евгений Евтушенко в это время разъезжал по заграницам. И ездил он туда, как в подмосковную Малаховку, подражая и в этом деле Владимиру Маяковскому. Но Владимир Владимирович так свободно и легко странствовал по зарубежью потому, что служил в ОГПУ. Стало быть, и у Евтушенко были с КГБ не менее прочные связи.

В это время в Чехословацкой Социалистической республике, в которой пятилетний план был провален по всем показателям и проходили демонстрации протеста, начались попытки реформировать политическую систему. Эти реформы, названные «Пражской весной», очень перепугали кремлёвское руководство.

Ведомство, которое возглавил Юрий Андропов, продолжало энергично работать. В феврале 1968 года математик и поэт Александр Есенин-Вольпин был вновь отправлен на принудительное лечение в психиатрическую клинику. 99 известных советских математиков, протестуя против этой насильственной госпитализации, подписали «Письмо девяносто девяти».

22 марта 1968 года ушёл из жизни Илья Сельвинский. А в 1990-ом было впервые опубликовано его стихотворение, которое потом часто цитировали, иллюстрируя прошедшие годы:

Но уходивший из жизни поэт вновь ошибся, полагая, что время, когда «мысли» загоняли «за решётки», прошло – войска Варшавского договора начали подготовку к подавлению «Пражской весны».