Виктор Бузинов - Десять прогулок по Васильевскому

Эта книга была написана в 1999 году. Судьба ее, если учитывать читательеский интерес к ней и внимание прессы, достаточно счастливая: два тиража «Прогулок» разошлись за короткий срок буквально «на ура». Но с той поры минуло почти три года и, увы, стало ясно: книга нуждается в дополнениях и уточнениях.

Дело в том, что ее автор изображал Васильевский остров таким, каким являлся он перед ним в последние годы XX века: островом, чья история и слава как бы поблекли, отодвинулись в прошлое, а нынешний день предстал дряхлеющими зданиями, запущенными садами и скверами, гибнущими памятниками архитектуры и общей атмосферой унылого запустения, которое витало над василеостровскими линиями. В поле зрения автора была лишь старинная многократно опоэтизированная часть острова. Речь в книге, конечно же, не шла о новых кварталах Васильевского, о его морском фасаде. Но с тем, о чем говорилось в ней, трудно было не согласиться: внешний облик любимого нами канонизированного Васильевского действительно потускнел, утратил тот блеск и ухоженность, которыми мог гордиться в конце XIX и начале XX веков.

Однако, слава Богу, случилось то, что случилось. В преддверии 300-летия Санкт-Петербурга казна отпустила немалые деньги на то, чтобы Васильевский приобрел вид, приличествующий юбилейным торжествам. Стремительно, буквально на глазах, преобразились Шестая и Седьмая линии острова, а еще до того – Вторая и Третья. Обновился Меншиковский дворец, завершился косметический ремонт Кадетского корпуса; возвратилось из небытия здание Манежа на Университетской набережной; после долгих лет обморочного сна вновь радует нас пением своих фонтанов Румянцевский сквер; помолодел Средний проспект; десятки зданий Васильевского встретили в 2003-м второе свое рождение…

Словом, тогда же, в год юбилея города появилось второе издание «Прогулок» несколько исправленное и дополненное. В 2003 году книга была удостоена Анциферовской премии. А два года спустя автор по настоятельным просьбам читателей еще раз дополнил книгу рассказами о близких ему василеостровских адресах.

Третье издание «Прогулок»,– как и первое и второе – содержит размышления о судьбе острова, о его славе и несчастьях, о многих, давно уже ставших хроническими, болезнях…

И всё-таки по-прежнему главное в книге В.М. Бузинова – это эпизоды из жизни Васильевского 40-60-х годов прошлого века; образы людей, с которыми был знаком автор «Прогулок». Ещё рецензенты первого издания отмечали особую атмосферу достоверности и светлой печали, которыми пронизаны многие страницы книги. Автор порой говорит о чём-то очень сокровенном… Но таковы правила этого неожиданного жанра, в котором краеведение повенчано с личной судьбой рассказчика…

Я – радиожурналист. Но по характеру своему служба у меня почти что солдатская. Исполняю я ее ежедневно на улице, в любую, даже самую гадкую погоду. При том, что на плече у меня сумка с магнитофоном, который весит немногим меньше мосинской винтовки…

К магнитофону этому я привык и не променяю его ни на какие легонькие «панасоники». У него есть великое преимущество – не отказывать в лютый мороз. [01]

Но это так, к слову…

Если же всерьез говорить о книге, которую предстоит Вам прочесть или отвергнуть после первых же страниц, она в немалой степени – детище тех, с кем совершал я путешествия по Васильевскому острову. Марина Георгиевна Козырева, Валентина Ивановна Лелина, Марина Ивановна Полевая, Юрий Анатольевич Ендольцев, Мурад Алиевич Мамедов, Михаил Николаевич Микишатьев, Сергей Сергеевич Шульц – всё это люди, чье знание Васильевского острова и любовь к нему легли в основу предлагаемой Вашему вниманию книги.

Конечно же, представленный в ней краеведческий материал шире, чем тот, что вбирали в себя наши совместные радиопрогулки по Васильевскому. Причиной тому различные публикации и книги, мимо которых я не мог пройти в силу своего профессионального любопытства. Библиография получилась достаточно большой, но ссылки на прочитанную литературу я привожу не в конце книги, а в процессе повествования; обращаюсь к тому или иному источнику лишь по мере надобности. Особую благодарность за добрые советы и оказанные консультации я выражаю Владимиру Васильевичу Герасимову и ныне покойному, Александру Матвеевичу Шарымову, а также председателю историко-краеведческого клуба «Васильевский остров» Марине Георгиевне Козыревой. Очень сожалею, что не мог в полной мере воспользоваться материалами удивительной, воистину подвижнической, создававшейся четверть века книги Галины Юрьевны Никитенко и Виталия Дмитриевича Соболя «Василеостровский район. Энциклопедия улиц Санкт-Петербурга». Мой скромный труд был уже в наборе, когда эта книга вышла в свет.

Впрочем, «Десять прогулок по Васильевскому» – это не только краеведение. Мне трудно определить жанр книги. Скорей всего, это некий симбиоз краеведения, мемуаристики, авторских ремарок и воспоминаний.

Хорошо это или плохо? Об этом судить Вам, дорогой читатель.

Вообше-то, Васильевский – не лучшее место в Петербурге. Разве что, – близко от центра.

Он совсем не такой, каким предстает с Невы готовому пустить слезу восторга неофиту. За каменными кулисами потрясающей красоты набережных скрываются монотонно-однообразные линии, строго отмеренные кварталы домов и сами дома, чаще всего однорослые, на одно лицо, без каких-либо архитектурных изысков – обычные доходные дома, возведенные здесь в последней четверти XIX и начале XX веков.

Это – то, что касается «первородного» Васильевского: пространств между его Стрелкой и некогда начинавшимся за Восемнадцатой линией Смоленским полем – старинным выгоном для островного скота.

Дальше простираются Гавань и Голодай. У них – своя судьба своя застройка, свой уклад жизни. Здесь есть ветшающие памятники старины: Галерный ковш, Кроншпицы и давно уже ставший улицей Шкиперский проток. Есть здесь и свои, лежащие за знаменитым Морским фасадом города, спальные районы. Есть промышленная зона, иногда напоминающая о себе металлическими голосами верфи и запахами кожевенного производства.

Но Бог с ними, с Гаванью и Голодаем. Здесь мы будем прогуливаться как-нибудь в другой раз. В этой же книге я приглашаю Вас в ту самую, разлинованную на скучные квадраты, восточную часть Васильевского, которая, как я уже сказал, кроме знаменитых набережных и двух-трех десятков памятников зодчества в глубине острова, на первый взгляд ничем не привлекательна.

Я родился и вырос здесь. И прожив на Васильевском часть своей жизни, в 60-е уехал с него, чтобы однажды, годы спустя, «заболеть» им. Болезнь моя – если это, конечно, болезнь, – имеет отношение к возрастной ностальгии. Я вдруг заметил, что стал глубоко грустить о покинутом мною острове. Он стал наведываться в мои сны, тревожить прошлым – «господи, так ведь это ж было на Васильевском», – и, словно мстя мне за былое мое юношеское отсутствие пиетета к его сединам, незаметным образом частыми напоминаниями о себе развил во мне способность «усекать» в памяти все, что относится к его, скажем так, неформальной истории. Именно неформальной.